Эдди медленно повернулась к нему, сдерживая негодование.
— Да, мне пришлось выслушать их ложь и вашу. — Она непроизвольно сжала кулаки. — Господи, как я могла быть такой дурой, чтобы послать вам эту запись!
Он молча смотрел на нее сверху вниз, и Эдди вдруг почувствовала, что клокочущий в ней гнев может вырваться наружу.
— И не смейте на меня так смотреть!
— Как — так? — насмешливо спросил Дэвид Ландри.
— Как будто я сошла с ума, а вы со снисходительной жалостью выслушиваете мой бред! Я вытерпела многое, но такого не потерплю. И я вполне в здравом уме, уверяю вас. Нам с вами прекрасно известно, что плагиатор — вы!
О, какое облегчение и удовольствие — высказать ему все в лицо. Это единственное, что Эдди могла сделать, чтобы удержаться и не выцарапать красивые дразнящие голубые глаза.
— Как вам спалось сегодня? Мысль, что вы обокрали кого-то, не тревожила ваш сон? О, нет, по глазам вижу, что нет! Вам чего-то захотелось и вы не задумываясь это присвоили! Да вы заслуживаете, чтобы призрак моей матери являлся вам в кошмарах до скончания дней! Ведь это была и ее песня, как вам известно!
— Да сколько можно повторять! Не крал я вашу песню! И никогда не получал вашу треклятую кассету! Я, кстати, до сих пор не убежден в ее существовании. — Ландри помрачнел, и его голос посуровел. — Конечно, леди, вы сумели состряпать весьма убедительную историю, большое вам спасибо! Вы были чертовски близки к тому, чтобы разрушить все, чего я сумел достичь за последние двадцать лет. И теперь, после всех ваших неудавшихся интриг, как вы чувствуете себя?
— Как человек, который боролся за правду и не смог победить. Пока вы наслаждаетесь личным бассейном и живете без забот на доходы от моей песни, я изо всех сил пытаюсь получить контракт, чтобы прокормить дочь!
— Пять минут, мисс Рэйнтри! — крикнули в открытую дверь.
Эдди схватила гитару.
— Ну, ладно, сегодня здесь будет мистер Раш из «Цитадель рекордз», и я приложу все силы, чтобы произвести на него впечатление.
Дэвид продолжал стоять у двери, заслоняя выход.
— Мой — и ваш — друг, мистер Раш, не сможет сегодня прийти. Его жена попала в больницу. Я приехал вместо него. Мы решили, что уж если мне понравится ваше исполнение, то оно понравится любому… Что-то не так?
Гитара, выпав из рук женщины, стукнулась о пол, немелодично звякнули струны. Эдди застыла как изваяние, а Дэвид бросился поднимать упавший инструмент. Он тщательно осмотрел гитару в поисках повреждений, аккуратно повертел в руках, ласково поглаживая гладкую деревянную поверхность, будто имел дело с хрупкой драгоценностью.
— Вам повезло, с ней все в порядке.
Дэвид протянул Эдди инструмент, их руки соприкоснулись, и она неожиданно почувствовала обжигающий жар его ладони. На секунду Эдди потеряла контроль над собой, поддавшись приятному ощущению, но уже в следующий момент с негодованием отбросила мысль о приятных ощущениях, вызванных прикосновением, перебросила ремень гитары через плечо и ринулась мимо Ландри к двери.
— Эдди!
Она повернулась, сверкнув глазами:
— Ну, что еще?
— Во время сегодняшнего выступления попытайтесь забыть о моем присутствии в зале, хорошо?
В ответ Эдди с деланным равнодушием пожала плечами:
— Теперь-то какое это имеет значение?
Дэвид только улыбнулся.
Эдди хлопнула дверью и, стиснув зубы, устремилась по темному коридору, ведущему к сцене. Итак, Дэвид Ландри, звезда рока и любимчик «Цитадель рекордз», будет слушать сегодня, как она поет. С ним контракта ей не видать как своих ушей! Ну и злую шутку сыграла с ней судьба! Ландри — последний человек на свете, который согласится порекомендовать ее лос-анджелесским боссам.
Эдди почувствовала, что слишком разволновалась. Она вытерла о юбку вспотевшие ладони и затянула потуже красный шарф на поясе. Ну что ж, если это ее последнее представление, то оно, черт побери, будет лучшим! Объявили ее выход, и она прошла на сцену. Пока Эдди включала микрофон и проверяла звук, в зале почти никто не обращал на нее внимания.
Раздавался звон бутылок, бегали официантки и стоял непрекращающийся гул голосов. Дэвид нашел укромное местечко у неосвещенной стены и заказал пиво. Отсюда он мог наблюдать, как уверенно держится Эдди на сцене: она спокойно улыбалась публике, настраиваясь на знакомые вступительные аккорды к известному старому блюзу «Обращайся со мной хорошо».
Задав медленный, в ритме ударов сердца, темп, Эдди начала петь, постепенно увлекая за собой публику.