— Это зависит не от меня. Все, чем я могу вам помочь, — это кое-что посоветовать.
— И что же?
Впервые ей показалось, что он как будто сомневается.
— Вам следует кое-что понять, Эдди. В наши дни имидж и реклама важны почти так же, как и сама музыка.
Эдди заерзала на сиденье. Вся ее напускная уверенность и гордость мигом испарились.
— Это из-за того, как я выгляжу? — спросила она.
— При чем здесь то, как вы выглядите? Я говорю, что вы не относитесь к тому типу женщин, которые могут скакать по сцене чуть ли не в нижнем белье. В наши дни легче всего продается подобная дребедень.
— Но я, слава Богу, играю блюз, для меня важна только музыка. Было бы нелепо требовать от меня чего-либо еще.
— Да, я понял. Однако вам придется пообещать лос-анджелесским боссам, что, если потребуется, вы сниметесь в любом виде, в каком они предложат.
— Но это же смешно!
— Нет, если вы желаете записываться.
— И некрасиво, — продолжала она, не расслышав его замечания.
— Конечно, некрасиво — если бы я в свое время не добился успеха, я бы сейчас вынужден был делать то же самое. На меня либо напялили бы одежду рокера, либо постригли под панка.
Эдди на минуту представила Дэвида, выряженного под металлиста, не смогла удержаться и рассмеялась. Дэвиду было приятно слышать ее заливистый смех, и он усмехнулся в ответ:
— И не забывайте, что сейчас всем, даже известным исполнителям приходится заниматься рекламой. Мне предлагали рекламировать все, начиная от пива и кончая подтяжками.
— Но вы ведь не согласились? Уверена, вы один из немногих, кто этим не занимается. Как же вы смогли устоять против этих предложений? Мне кажется, я готова заложить душу, лишь бы только записать альбом!
— Ну, о сделке с дьяволом пока речи не идет. После того, что я услышал сегодня в «Последнем шансе», надеюсь, мы сможем придумать что-нибудь получше.
Услышав ободряющие слова, Эдди вдруг почувствовала, что у нее начинает кружиться голова.
— Но вам придется сделать новую демонстрационную запись. Более высокого качества, чем та, которую вы прислали в студию, — Скотт Раш давал мне ее послушать перед отъездом. Репертуар оставьте тот же, что был сегодня. И не повредит, если с вами будет хорошая группа. Как вы считаете, сможете это сделать?
— Конечно!
— Вот и хорошо.
Дальше они ехали молча. Эдди пыталась сдержать бешеные удары сердца и не дать глупой счастливой улыбке расползтись по лицу. Почему Дэвид вдруг решил ей помочь? Наверное, просто чувствует свою вину! Может, в конце концов, есть в этом мире справедливость?
Они ехали еще около часа, пока в половине четвертого утра не остановились перекусить. В кафе было полно народу — многие водители пережидали метель. Дэвид и Эдди отыскали единственную свободную кабинку и заказали завтрак.
Эдди смотрела по сторонам, пытаясь понять, заметил ли кто-нибудь сидящую рядом с ней рок-звезду, однако Ландри остался неузнанным.
Официантка принесла два кофе. Поднеся чашку к губам, Эдди вдруг обратила внимание, что Дэвид пристально разглядывает ее, и покраснела. Интересно, что случилось — у нее потекла тушь или растрепалась прическа? Смущенная его пристальным взглядом, она быстро сказала первое, что пришло в голову:
— А вы хорошо водите машину в снегопад.
Он кивнул и отпил кофе.
— Я из Миннеаполиса. Снег напоминает мне родину.
— Хотите вернуться домой?
Его глаза затуманились.
— Нет, не вижу смысла.
— А ваша семья?
Дэвид поерзал на стуле и вздохнул:
— Я ушел из дома в семнадцать лет. Мы с отцом крупно поругались, когда он узнал, что его единственный сын не желает учиться в колледже. Меня нисколько не привлекала профессия врача, а отец надеялся, что я пойду по его стопам. Он говорил, что у меня руки хирурга. Я отвечал, что у меня руки гитариста. В итоге я бросил дом, школу — ну, и все остальное, что делают обычно молодые бунтари.
— И вы так и не помирились?
Неловкая пауза повисла в воздухе, прежде чем Дэвид ответил:
— Не было возможности. Отец умер от сердечного приступа через неделю после того, как я ушел из дома.
— Простите, — пробормотала Эдди, прижимая салфетку к губам. — А как же мама?
— Она вновь вышла замуж, живет с мужем во Флориде. Я вижусь с ними пару раз в год. У матери собственная жизнь, а своих сводных братьев и сестер я, подозреваю, могу и не узнать, если встречу случайно на улице.
Немыслимо! Разве может человек выжить без семьи? Не испытывая к этому мужчине дружеских чувств, Эдди тем не менее была тронута раскаянием, которое сквозило в его взгляде. Было заметно, что Дэвид предпочел бы сменить тему.