Ранее Эндрю починил Юфимии очки. Надев оправу ей на нос, он несколько раз аккуратно её поправил и завёл дужки за уши, а потом повёл себя так, будто у него что-то разболелось. Эндрю снова выскочил на улицу, чтобы набрать ещё воды. Юфимия заподозрила, что ему понадобилось воспользоваться уборной, но он отрицал проблемы с пищеварением.
Некоторое время спустя, когда наступила ранняя зимняя ночь, они вместе поужинали. Казалось, Эндрю расслабился и даже шутил вместе с ней над сумасбродными выходками миссис Макбин.
– Но правда ли она не в себе? – размышляла вслух Юфимия, откусывая кусочек нежной тушёной говядины и запивая его глотком вина. – Я в этом не уверена. Трактирщик и парнишка из клана Россов действительно чем-то похожи.
– Хм. Когда я впервые её встретил, она постоянно называла меня Эндрю Броуди. Предложила купить у неё мазь для костяшек пальцев, как будто я старик, страдающий артритом.
Юфимия посмотрела на его покрытые синяками, покрасневшие руки и цокнула языком.
– Честно говоря, ты, и правда, повредил их о лицо мистера Гиббса.
Его губы сжались. Взгляд бронзово-карих глаз метнулся к Юфимии и задержался на ней.
– Это случилось позже. Я встретил её в гостинице до того, как заметил вас с Гиббсом.
– Тогда как она узнала?
Эндрю пожал плечами, его взгляд опустился ниже и так пристально уставился на её шею, что Юфимия решила, что испачкала халат едой или вином. Когда она для пущей верности отряхнула лиф, Эндрю закрыл глаза, допил вино и вскочил на ноги. Затем он снова выбежал на улицу за водой.
Юфимия не могла объяснить себе, что с ним происходит. До этого он уже вёл себя подобным образом несколько раз. Однажды, когда они были в Бергамо, затем во Франции и ещё раз, когда они гостили у его дорогой кузины Шарлотты в Нортумберленде.
Когда Юфимия впервые заметила странную суетливость в его поведении в сочетании с признаками физического недомогания, которые больше походили на страдания от боли, она не на шутку испугалась. Решив, что Эндрю заболел, Юфимия начала хлопотать вокруг него, как курица-наседка... или как жена вокруг упрямого мужа. Почему-то от этого Эндрю стало только хуже, в конце концов он взмолился, чтобы она оставила его в покое и исчез на весь вечер. На следующее утро, когда она присоединилась к нему за завтраком в кафе, он чувствовал себя намного лучше.
С тех пор всякий раз, когда Эндрю впадал в это странное состояние, Юфимия оставалась в стороне и просто ждала, когда он придёт в себя. Очевидно, он не хотел обременять её своим недугом. Но, увидев симптомы снова, она обеспокоенно прикусила губу.
Он перевернул страницу “удручающе сухого” гэльского словаря, а затем вернулся назад, чтобы перечитать текст. Так повторилось не один раз.
– Эндрю, – пробормотала Юфимия. – Ты перечитываешь страницу уже в седьмой раз. Неужели спряжение гэльских глаголов настолько увлекательно?
Он поднял взгляд и закрыл книгу.
– Зависит от глагола. "Пить". – Эндрю отсалютировал ей бокалом виски. – “Пробовать”. – Сделал глоток. – “Целовать”. – Он провёл языком по нижней губе. – "Совокупляться".
Она фыркнула.
– И как же на шотландском гэльском ”совокупляться"?
– Я только понял, что в этом слове очень много гласных и звучит оно так, будто пытаешься прочистить горло.
Улыбаясь его ребячеству, Юфимия закончила чинить разошедшейся шов на рукаве своей накидки.
– Готово! – Она повесила накидку на сушилку между чулками и платьем. – Теперь я могу сосредоточиться на изучении ларца с лебедями.
Эндрю усмехнулся.
– Наконец-то. Я умирал от неизвестности.
Она упёрла руки в бока и выгнула бровь.
– Мог бы начать без меня.
Он встал и поставил тёмный деревянный ларец на стол между креслами.
– Я слишком дорожу своей шеей. – Он ухмыльнулся, на его щеках появились ямочки. – Сдаётся мне, миледи не очень-то приятно, когда её отвлекают от текущих дел или посягают на дальнейшие.
Юфимия рассмеялась.
– Милорд – знаток женщин.
Время остановилось, пока она восхищалась его красивыми чертами лица: ровными зубами, выразительными губами, изящным, но волевым подбородком, глазами с морщинками в уголках под прямыми светлыми бровями. И, конечно, ямочками на щеках. При виде них у неё каждый раз замирало сердце.
– Ну что ж, – сказала она, затаив дыхание. – Приступим?
Эндрю кивнул и отступил назад, жестом предлагая ей открыть ларец.
Она расстегнула кожаный ремешок и подняла крышку на петлях. До Юфимии донёсся затхлый запах пыли и старых трав. Внутри на подносе с разнообразными украшениями лежал сложенный клетчатый плед из выцветшей зелёной ткани.
– Как думаешь, сколько лет ларцу? – пробормотала она.
Он коснулся рукой её плеча. Юфимию окутало тепло его тела. Она почувствовала волнующие ароматы ванили, лимона и розмарина.
– Я бы сказал, это начало шестнадцатого века. Дуб. Панельная конструкция корпуса. Соединения по типу ”ласточкин хвост". – Он протянул руку и провёл пальцами по шеям двух лебедей на орнаменте. – Дорого для своего времени. Резьба великолепна.
У Юфимии перехватило дыхание, внизу живота разлилась приятная боль. Во рту пересохло, она попыталась сосредоточиться на чём-то другом, кроме близости Эндрю. Ощущения его сильного тела позади себя. Его тёплого дыхания, играющего с её волосами.
– Твои кузины не объяснили, для чего этот ларец?
Юфимия прочистила горло.
– Он предназначен для хранения семейных реликвий. Архива о союзах Синклеров, историй, написанных преимущественно женщинами.
Он поднял плед и поднёс его к свету.
– Имея представление о женщинах из семьи Синклер, могу поспорить, что их истории довольно необычны.
– Давай посмотрим.
Под лотком с драгоценностями они обнаружили несколько ларчиков поменьше, в которых хранились разнообразные предметы, начиная от женских расчёсок и заканчивая мужским кинжалом. В полотняном мешочке даже обнаружились пучок волос и горсть зубов.
Но на дне ларца лежало настоящее сокровище. Увидев потемневший от времени том с потрёпанными краями, Юфимия ахнула.
– О, Эндрю! – воскликнула она с грохочущим сердцем в груди. – Это книга!
Он усмехнулся, распутывая клубок из цепочек и брошей.
– Как не влюбиться в женщину, чьё сердце так легко завоевать.
Юфимия прищёлкнула языком и осторожно достала большой, увесистый том.
– Ты прав. Смотри! На нём тот же орнамент, что и на ларце. – И действительно, на обложке был изображён замысловатый золотой медальон с двумя переплетёнными лебедями.
Они по обыкновению распределили обязанности. В течение следующих двух часов Эндрю изучал артефакты, а Юфимия расшифровывала текст. Большинство старинных историй были написаны на гэльском языке, которым она успела овладеть лишь частично. Эндрю без слов протянул ей словарь.
– Спасибо, – пробормотала она, хлопая глазами. – Заварить ещё чаю или...
– Не отвлекайся от чтения. Я плесну себе виски и рассортирую сокровища.
Сказать было легче, чем сделать. Юфимия потратила час на перевод первых семи рассказов, ещё час на определение хронологического порядка. В какой-то момент Эндрю принёс ей плед и бокал вина. Она благодарно улыбнулась: он хорошо изучил её привычки и поэтому не стал предлагать виски.
Однажды Эндрю пошутил, что она, должно быть, единственная шотландка, которой не нравятся крепкие напитки. Юфимия напомнила ему, что родилась от матери-англичанки и выросла в Уилтшире.
– Виски обжигает, – лукаво объяснила она. – Вино соблазняет.
На мгновение он уставился на неё как громом поражённый, а потом расхохотался.
– Значит вино, мисс Синклер. Только вино. – Это было в Бергамо. С тех пор он не предлагал ей ничего крепче марсалы.
Эндрю вернулся из кухни, где споласкивал посуду и спросил:
– Уже нашла что-нибудь интересное?
Она потянулась к словарю на противоположном конце дивана.
– Всё это немного... – Юфимия пошевелила пальцами. – Непонятно.
Он передал ей словарь, а затем опустился в кресло напротив.