Именно эти качества восхищали Лукана, он должен был признать, что в сражении молниеносный, сверкающий клинками Данте был прекрасен, не каждому художнику хватило бы таланта запечатлеть эту красоту.
— Отлично поработали прошлой ночью, — сказал Лукан, скупой на похвалу, даже заслуженную. — Ты спас меня.
Он имел в виду не смертельную угрозу со стороны Отверженных, а то, что произошло позже. Лукан слишком долго терпел голод, длительный голод был столь же опасен, как и Кровожадность. Взгляд Данте подтвердил, что он понял, о чем идет речь, но холодно-бесстрастное выражение лица свидетельствовало: ему нет дела до того, что в силу обстоятельств Лукан изменил своим принципам.
— Черт, — усмехнулся Данте, — а сколько раз ты меня прикрывал? Просто я вернул долг. Не стоит об этом.
С тихим шорохом раздвинулись стеклянные двери, и в лабораторию вошли еще двое собратьев Лукана по оружию — полная противоположность друг другу. Николай — высокий, атлетического телосложения, с русыми волосами, резкими чертами лица и ледяными синими глазами, которые были холоднее, чем снега его родной Сибири. Он, самый молодой в группе, присоединился к ним в разгар «холодной войны», как ее называли люди. Совсем юный, в голове ветер, он неустанно искал бодрящих кровь приключений и был в авангарде, когда дело касалось огнестрельного оружия и прочих подобных игрушек новой эры.
Конлан — его полная противоположность — был блестящим тактиком; он говорил тихо и серьезно, из-под черной шелковой банданы торчала рыжая грива волос, и на фоне мускулистого, дерзкого и самоуверенного Николая он делался похожим на большого грациозного льва. Конлан принадлежал к молодому поколению вампиров — юноша, с точки зрения Лукана. Его матерью была земная женщина, дочь шотландского вождя. Парень держался с поистине королевским достоинством.
Черт возьми, к этому горцу даже его Подруга по Крови, Даника, обращалась с глубокой нежностью и не иначе как «мой господин», а ее трудно было назвать бесхарактерной или подобострастной.
— Рио сейчас придет, — сообщил Николай, его губы растянулись в лукавой улыбке, и на щеках обозначились две симметричные ямочки. Кивнув Лукану, он добавил: — Ева просила передать тебе, что отпустит его, как только закончит с ним.
Если от него что-нибудь останется, — подхватил Данте, в знак приветствия ударяя кулаком в ладони своих приятелей.
Лукан встретил Нико и Конлана с равным уважением, но известие о том, что Рио задержится, вызвало у него легкое раздражение. Причина была не в том, что Лукан испытывал зависть к собратьям, имевшим подруг. Он не считал нужным связывать себя обязательствами и кровными узами. Представителям Рода разрешалось вступать в отношения с женщинами и тем самым давать начало новым поколениям, но для немногочисленной касты воинов, которые добровольно покинули спасительные пределы Темных Гаваней ради боевых действий, кровные связи с женщинами Лукан считал по меньшей мере ненужной сентиментальностью. Беды начинались тогда, когда привязанность к женщине воин ставил выше долга.
— А где Тиган? — спросил Лукан о шестом в его группе.
— Еще не возвращался, — ответил Конлан.
— Он звонил?
Конлан и Нико обменялись взглядами.
— Нет, — сказал Конлан.
— Так надолго он еще не пропадал, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес Данте и провел большим пальцем по острому лезвию malebranche. — Сколько дней его нет — три, четыре?
Четыре, пятый пошел.
Но кто, черт возьми, считает?
Они все, но никто не выражал своего беспокойства вслух. Лукан с трудом сдерживал злость, когда думал о самом независимом, державшемся особняком воине.
Тиган всегда охотился в одиночку, но его скрытность и необщительность начали действовать на нервы всем. За последнее время он совершенно одичал, и, по правде говоря, Лукану становилось все труднее доверять ему. Он терял доверие к Тигану не в первый раз. Между ними стояла пролитая кровь. Но это давняя история. И пусть она останется в прошлом. Та война, которой они давным-давно поклялись посвятить свои жизни, была поважнее их взаимной злобы.
Этот вампир находился под его пристальным наблюдением. Лукан, как никто другой, знал все слабые стороны Тигана и без колебаний нанес бы удар, заметив, что парень готов переступить черту.
Двери лаборатории вновь раздвинулись, и наконец-то явился Рио, на ходу заправляя изумительной белизны дизайнерскую рубашку в черные стильные брюки. На рубашке не хватало нескольких пуговиц, но Рио воспринимал потери в постельных битвах с тем же хладнокровием, с каким держался в реальном бою. Густая челка, свисавшая на лоб, не могла скрыть возбужденного блеска карих глаз испанца. Приоткрытые в блаженной улыбке губы обнажали кончики клыков — вызванная в нем женщиной страсть еще не угасла.