— Он успел прокусить ей горло и пил ее кровь. Я почувствовал запах крови и направился к автовокзалу. Я успел, иначе он убил бы ее, а затем и тебя.
Габриэлла не верила своим ушам.
— Ты спас нас?
— Я дал твоей матери шанс убежать. Он выпил у нее слишком много крови, и ее уже ничто не могло спасти. Но она хотела спасти тебя. И она побежала, держа тебя на руках.
— Нет, она не хотела меня спасти, она меня бросила. Оставила в мусорном баке, — сдавленно прошептала Габриэлла, вновь почувствовав нестерпимую боль обиды брошенного ребенка.
— От укуса у твоей матери случился шок. Она перестала соображать, что делает. Ей казалось, что она спрятала тебя, положила в безопасное место.
Господи, сколько лет она хотела узнать правду о своей матери. Сколько разных оправданий ее поступка придумывала. И все они, как оказалось, были слишком далеки от истины.
— Как ее звали?
— Не знаю. Меня это не интересовало. Она была просто еще одной жертвой Отверженного. Я никогда не вспоминал об этом, пока ты не рассказала мне сегодня о своей матери.
— А я? — Габриэлла пыталась собрать все фрагменты головоломки. — Когда ты в первый раз пришел в мой дом после того, как я стала свидетельницей убийства, ты знал, что я — тот ребенок, которого ты спас?
Лукан сухо рассмеялся:
— Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я пришел на запах жасмина, который вел меня от самого клуба. Я хотел тебя. Я хотел узнать, такая ли вкусная твоя кровь, как твой запах и твое тело.
Слова Лукана заставили Габриэллу вспомнить все те восторги страсти, что она с ним испытала. Сейчас ей хотелось знать, что она будет ощущать, если, занимаясь с ней любовью, он станет пить ее кровь. К своему ужасу и удивлению, она почувствовала не только любопытство.
— Но ты же этого не сделал.
— И никогда не сделаю, — резко ответил Лукан и страшно выругался, шипя от боли. — Я бы никогда к тебе не прикоснулся, если бы знал…
— Что знал?
— Ничего. Забудь. Просто… Голова раскалывается, я не могу говорить. Убирайся отсюда. Оставь меня.
Габриэлла не двинулась с места. Она слышала его неуверенные шаги, он споткнулся, зарычал.
— Лукан? Что с тобой?
— Все в порядке, — прохрипел Лукан. — Мне нужно… О черт. — Она слышала его тяжелое дыхание. — Убирайся отсюда, Габриэлла. Мне нужно… нужно остаться… одному…
Что-то тяжелое с глухим стуком упало на ковер. Габриэлла услышала, что дыхание Лукана стало прерывистым.
— Сейчас тебе нельзя оставаться одному. И я больше не могу разговаривать с тобой в темноте. — Женщина шарила по стене в поисках выключателя. — Я ничего не…
Под рукой щелкнула кнопка.
«О господи!»
У огромной кровати, поджав колени к груди, лежал Лукан. Обнаженный по пояс, без ботинок, он корчился от боли. Татуировки на спине и груди меняли цвет от темно-лилового до черного, когда он, обхватив руками живот, в судорогах извивался на полу.
Габриэлла подбежала к Лукану и опустилась рядом с ним на колени. Его тело сильно дернулось и свернулось в тугой клубок.
— Лукан! Что с тобой?
— Убирайся! — прорычал он и, как раненое животное, раздраженно оттолкнул ее, когда Габриэлла протянула к нему руку. — Уходи! Это не твоя… забота.
— Почему нет?!
— Уходи… А-а-а! — Судорога, еще более сильная, скрутила тело Лукана. — Отойди от меня.
Видеть, как он мучается, было тяжело. Габриэлла растерялась, она не знала, что предпринять, ее охватила паника.
— Лукан, скажи, что с тобой происходит? Что я должна сделать?
Он откинулся на спину, словно чьи-то невидимые руки приподняли его и бросили. Жилы на шее натянулись, как жгуты, вены на руках вздулись, рот оскалился большими, острыми клыками.
— Уходи отсюда, Габриэлла!
Габриэлла отстранилась, но оставлять его в таком состоянии не собиралась.
— Мне кого-нибудь позвать? Я могу сходить за Гидеоном и…
— Нет! Никого не надо… звать! Никого! — Лукан повернул к ней голову, и Габриэлла увидела его горящие янтарным огнем глаза с росчерком узких черных зрачков. Зловещий взгляд замер на ее горле, как раз в том месте, где пульсировала сонная артерия. По телу Лукана волной прошла сильная дрожь, он закрыл глаза. — Пройдет. Постепенно… всегда проходит.
Словно в подтверждение его слов, судороги отпустили, тело немного расслабилось, он еще долго лежал в таком положении, потом начал вставать, с большим трудом, неуклюже, но злобно заворчал, когда Габриэлла попыталась ему помочь, и она поняла, что лучше его не трогать. Невероятным усилием воли Лукан поднялся на ноги и тут же повалился ничком на стоявшую рядом кровать. Он продолжал прерывисто дышать, тело было напряженным и непослушным.