Выбрать главу

– Золото и кровь – не одно и то же.

– Разве? – удивился Бурук. – Воин хиротов, я представляю тех, кто придерживается и намерен придерживаться заключенных договоров. Увы, Летер – зверь о многих головах. И за наиболее жадными будет обеспечен строгий контроль в союзе – между эдур и теми летерийцами, кто держит слово, объединяющее наши народы.

Бинадас отвернулся.

– Прибереги речи для колдуна-короля, – сказал он. – Я провожу вас до деревни. Это все, что нам нужно знать.

Пожав плечами, Бурук Бледный направился в свой фургон.

– Подъем, нереки! Теперь дорога только под уклон!

Оглянувшись, Сэрен увидела, что Халл и Бинадас снова повернулись друг к другу. Ветер донес до нее их слова.

– Бурук врет, – сказал Халл Беддикт. – Он хочет обмануть вас гладкими речами и посулами, которые не стоят и докса.

Бинадас пожал плечами.

– Мы видели, какие ловушки вы расставляли перед нереками и тартеналами. Каждое слово – узел невидимой сети. Против нее мечи нереков слишком тупы. Тартеналы слишком медленны для гнева. Фараэды лишь улыбаются от смущения. Но мы не такие.

– Знаю, – ответил Халл. – Друг, мой народ верит в столбики монет. Одна на другую – выше и выше, к славным вершинам. Вверх – значит прогресс, а прогресс – естественное стремление цивилизации. Прогресс, Бинадас, – это верование, из которого произрастает понятие судьбы. Летери верят в судьбу – в свою судьбу. Они приходят на свет с врожденными достоинствами, и пустой трон по праву их.

Бинадас улыбнулся словам Халла, но улыбка вышла сухой. Он вдруг повернулся к Сэрен Педак.

– Аквитор, скажите, пожалуйста, это старые раны омрачают взгляд Халла Беддикта на летерийцев?

– Судьба наносит раны нам всем, – ответила она. – И мы, летери, гордимся шрамами. Большинство из нас, – поправилась она, бросив виноватый взгляд на Халла.

– Это одно из ваших достоинств?

– Пожалуй, да. Мы умеем прятать жадность под личиной свободы. А прошлых порочных поступков предпочитаем не замечать. Прогресс, в конце концов, заставляет глядеть вперед, а то, что мы натворили в прошлом, лучше забыть.

– Значит, прогрессу, – сказал Бинадас, все еще улыбаясь, – нет конца.

– Наши фургоны катятся под гору, хирот. Все быстрее и быстрее.

– Пока не врежутся в стену.

– Обычно мы пробиваем стены.

Улыбка угасла, и, прежде чем эдур отвернулся, Сэрен заметила в его глазах печаль.

– Мы живем в разных мирах.

– Я бы выбрал ваш, – сказал Халл Беддикт.

Бинадас взглянул на него насмешливо.

– В самом деле, брат?

Что-то в тоне хирота было такое, что у Сэрен Педак волосы на загривке стали дыбом.

Халл нахмурился – ему тоже послышался в вопросе подвох.

Больше не было сказано ни слова; Сэрен Педак отошла в сторону, предоставив Халлу и Бинадасу возглавить караван. Она смотрела, как они шагают рядом в ногу. Молча.

Халл был явно растерян. Он хотел сделать тисте эдур орудием своей мести и был готов втянуть их в войну, если потребуется. Но разрушение приводит только к раздорам. Его мечта обрести душевный покой в крови и пепле вызывала у Сэрен жалость. Однако нельзя допустить, чтобы жалость заслонила опасность, которую он представляет.

Сэрен Педак не испытывала любви к своему народу. Ненасытная алчность и неспособность смотреть на мир иначе как с точки зрения выгоды приводили к кровавым столкновениям с любой чужой державой. Когда-нибудь они столкнутся с ровней. Фургоны разобьются о стену, более прочную, чем встречались раньше. Тисте эдур? Вряд ли. Они обладают грозным чародейством, и у летери не было таких яростных соперников, но все вместе племена насчитывают меньше четверти миллиона. В одной только столице короля Дисканара жителей более ста тысяч, а есть еще полдюжины городов почти таких же крупных. С протекторатами – за Драконийским морем и на востоке – метрополия может собрать и выставить шестьсот тысяч солдат, а то и больше. При каждом легионе будет мастер-чародей, обученный самим седой, Куру Кваном. Эдур будут разбиты. Уничтожены.

А Халл Беддикт…

Она заставила себя не думать о нем. В конце концов, пусть делает выбор. Да и вряд ли он захочет слушать ее предупреждения.

Сэрен Педак и сама ощущала неопределенность и смущение. Будет ли она бороться за мир любой ценой? Какова цена капитуляции? Доступ летери к ресурсам, которые считают своими эдур. Дары моря. И черное дерево…

Разумеется. Нам отчаянно нужно это живое дерево, материал для кораблей, которые чинят сами себя, которые режут волны быстрее наших самых лучших галер, которые противостоят насылаемой магии. Вот что главное.