— Где мягкая рухлядь?!
Прибыток растерянно протянул кошель, сказал:
— А купец все шкуры купил…
Серик распустил завязки, и ахнул; он думал, в кошеле будет серебро, а он оказался полным золота!
Батута заглянул в кошель, прошептал потрясенно:
— Это ж сколько возов ты набил волков?!
Серик растерянно пробормотал:
— Да всего три воза шкур было…
— Щедр купец Реут… — покачал головой Батута. — Какие-то виды он на тебя имеет… Что поделать, купцы завсегда стараются к себе на службу татей привлечь… Потому как сами тати и есть…
Как ни тянуло Серика спать после дальней дороги и бани, но он принялся деятельно готовиться к предстоящему походу; собрал все наконечники стрел, какие были у Батуты, все стрелы для самострела, которые Батута наковал между делом за время Серикова отсутствия.
Батута ворчал:
— Да дадут тебе стрел в войске, сколько душе угодно…
Серик отмахнулся:
— Знаем, эти дармовые наконечники… Стрелы от кожаной рубахи отскакивают…
Наутро, чуть свет, помчался на княжье подворье. От воинов было уже не протолкнуться; стояли и на княжьем подворье, и на боярских, и просто на улице, вдоль тынов. Сотника Гнездилу он нашел на боярском подворье, где стояла его сотня. Гнездило придирчиво проверял снаряжение своих воинов, построив сотню в боевой порядок. На просторном дворе красиво перестраивалась сотня. Серик залюбовался. Вот она стоит в шесть рядов; первый ряд держит короткие копья, следующие все длиннее и длиннее. В заднем ряду богатыри держат уже копья в семь шагов длинной, следует команда:
— Копья… опустить!
Копья стройно, ряд за рядом опускаются, и вот уже перед строем непроходимый вал стальных наконечников!
— Стрел… береги-ись! — копья приподнимаются, и перед строем уже непробиваемый вал из конских хвостов, привязанных к копьям под наконечниками.
— В три ряда… перестройсь! — короткий лязг, и вот уже строй растянулся вдвое.
— Тыл… береги-и! — снова лязг, и вот уже строй стоит в шесть рядов, но три ряда повернуты спиной к другим.
Следует необычная команда:
— Атака… с чела! — короткий лязг, и строй замер в шесть рядов, и перед ним стальной вал наконечников.
Серик поежился, представив, что на каждого всадника, атакующего такой строй, направлено, по меньшей мере, дюжина копий. Сотник раздраженно повернулся к замершему перед строем Серику:
— Чего тебе?
Серик встрепенулся:
— Князь стрельцом прислал в твою сотню…
— А-а… Ну, эт, хорошо-о… Поди сюда…
Серик заметил, что не все промежутки между копейщиками заняты стрельцами.
Гнездила подвел его к пустому промежутку, ухватив за плечи, поставил в строй, проворчал довольно:
— Как тут и был…
Зато недовольны оказались два матерых, дюжих воина. Покосившись на Серика, один сказал другому, через голову Серика, будто его тут и не было:
— Это ж надо, всем стрельцов, как стрельцов, а нам безусого сосунка…
— Да-а… Чего-то разлюбил нас Гнездило… — протянул второй.
Гнездила ухмыльнулся в усы, проговорил:
— Это вам за то, что прежнего не уберегли. Если и этого не убережете — хрен вам вместе с редькой, а не стрельца!
— Дак ведь, кто ж знал?! Самострельные стрелы иногда пролетают сквозь завесу. Это ж не лучные…
— Щитом надо было прикрыть! На завесу понадеялись… — обратившись к Серику, сказал: — Князь говорил, у тебя самострел есть? Значит, со вторым самострелом я пришлю к тебе отрока из младшей дружины, будет у тебя заряжающим и оруженосцем. Из самострелов стрелять, когда еще враг далеко будет. Как только подскачет шагов на сто — переходи на лук. По пехоте вообще бестолку из лука стрелять. Сади только из самострела…
Оба копейщика разом охнули:
— Ох… Он даже этого не знает… Ну, наплачемся, придется копьями работать за четверых…
Серик помалкивал; дела убеждают, а слова вызывают недоверие. Гнездила еще немного поупражнялся со своей сотней, остался доволен. Кое-кому приказал получить новый щит, или копье. Гнездила ушел, а сотня разбрелась по двору, кто-то сидели кружком, прямо на утоптанном снегу, о чем-то беседовали. Серик было, вознамерился податься домой, но суровый копейщик, один из тех, меж которыми он должен будет стоять в бою, коротко рыкнул:
— Сиди, и жди… Гнездило сказал, оруженосец должен прийти. Тебе надобно еще с ним познакомиться… А то будете завтра бегать, друг друга искать… А от нас ты на походе ни на шаг не отставай. Потеряешь место в строю, перед боем искать некогда будет.
Вскоре пришел отрок из младшей дружины. Подойдя к суровому копейщику, спросил:
— Где тут стрелец меня дожидается?
— А вот он… — кивнул головой на Серика дружинник.
Отрок, который оказался чуть постарше Серика, изумленно воскликнул:
— Тю-ю… Стрелец… Стрелец… Да он же младше меня!
Серик и сам уже обратил внимание, что все стрельцы были в годах, многим приближалось к сорока, другим — явно за тридцать. И то сказать, Серик сам помнил, каково научиться стрелять из лука. Он сам за год обучения истер штук шесть защитных рукавичек, и штук тридцать наперстников, для защиты пальцев. При отпускании, тетива жжется, будто гадюка! Он проворчал благодушно:
— Ладно, давайте знакомиться… Меня Сериком прозвали…
Копейщики быстро переглянулись, один спросил:
— Уж не тот ли ты Серик, что буйствовал осенью с Шарапом и Звягой?
— Тот самый… — Серик ухмыльнулся.
Копейщик покачал головой:
— Ну, достался подарочек… Буйствовать по пьянке — дело не хитрое… Ладно, зови меня Щербак, а это — Ратай. Сам понимаешь, за просто так такие прозвища не дают… А тебя, отрок, я не знаю…
— Котко меня зовут… — и отрок потупился.
— Еще один подарочек! — хлопнул себя по бедру рукавицей Щербак. — За что ж тебе такое прозвище дали?
— А за хитрость… — обронил отрок.
— А не за вороватость?.. — прищурился Ратай.
— Нет, не за вороватость, — отрок открыто глянул ему в глаза.
— Ну, ладно, познакомились… А вон и Гнездило идет…
По двору раскатилось:
— Ста-анови-ись!
Казалось, миг — и воины разобрались в три ряда. Один Серик замешкался. Когда он встал в свой промежуток, Котко уже стоял там. Оглядев Серика, Гнездила ухмыльнулся в усы, проговорил:
— Молодцы… Кроме Серика… Выступаем завтра, на рассвете. Пешцы поедут на санях, трое в сани. Стрельцы — тоже на санях. Своих коней не брать. Налегке пойдем, овса будет в обрез. Разойдись!
Смеркалось, когда Серик добрался до дому. Но все уже было собрано, только мать что-то увязала в узелок, и тайком сунула в мешок. Привычный уже к опасностям, Серик спал без задних ног, намаявшись за день.
Наутро он обвесился оружием, взвалил на плечо мешок с припасами, и пошел в войско. Он не видел, как мать тайком перекрестила его с крыльца. Серика немножко тревожило, что забыл вчера сказать Гнездиле, что у него только щит для конного боя, пехотного нет. Он шел вдоль длинного обоза, стоящего на улице, а до княжьего подворья было еще далеко. Наконец он спросил первого попавшегося ратника:
— А где сотня Гнездилы?
Тот махнул рукой в переулок:
— А вон, на соседней улице стоит.
Серик прошел переулок, и сразу же наткнулся на Гнездилу, который прохаживался вдоль длинного ряда саней, с запряженными в них парами лошадей. Увидев Серика, ткнул пальцем в сани, стоящие за трое саней от него:
— Туда иди. Там уже оруженосец твой сидит. Все у него есть; припас хороший, три сотни стрел лучных, да сотня самострельных…
— А я еще и своих прихватил, — похвастался Серик.
— Ну, это, ты молоде-ец… Вечно так; набираешь, набираешь стрел, а их все равно не хватает… Ну, в обозе еще двойной запас имеется…
— Только, щита пехотного у меня нет… — покаянно сообщил Серик.
— А он тебе и не к чему. Как ты со щитом стрелять-то будешь?