Эйсли встала с мотоцикла и сняла шлем, когда пошла к дому. У него была крутая крыша, в дальнем конце которой торчали трубы. Веранда протянулась по всему фасаду дома и смотрела на озеро, которого было всего в двадцати футах от него.
Вокруг дома и веранды яркими пятнами были посажены розы, анютины глазки, колокольчики и фиалки. Дорожка вела от стоянки к крыльцу дома.
Эйсли посмотрела на Фелана, и он кивком головы дал понять, что она может осмотреться. Все еще держа шлем в руках, Эйсли поднялась по лестнице, ведущей на веранду. Затем повернулась и посмотрела на озеро.
— Как ты можешь уезжать отсюда? — спросила она, когда он медленно последовал за ней.
Прежде чем ответить, он подошел и встал рядом.
— С каждым разом это становится труднее.
— Если бы это было моим, я бы никогда не уезжала.
— Тогда, считай, это место своим настолько, насколько захочешь.
Эйсли взглянула на него. Она привыкла, что к ней относились с пренебрежением и ненавистью. Уже очень давно никто не пытался быть милым, и она не знала, как ответить.
— Это значит, — продолжил Фелан, — оставайся здесь столько, сколько пожелаешь.
Она отвела взгляд, ее горло перехватило от переполнявших эмоций. С ее стороны было неправильно позволять Фелану помогать ей любым способом. Сейчас она жалела об этом сильнее, чем когда-либо.
— Только одна ночь. Я останусь на одну ночь.
Он ничего не сказал, повернувшись и вытащив ключ из кармана, чтобы открыть дверь. Эйсли еще несколько минут смотрела на спокойную гладь озера прежде, чем последовала за ним внутрь.
Войдя, она остановилась. Снаружи дом мог быть причудлив и выглядел, будто построенный двести лет назад, но внутри он был полностью модернизирован.
— Вижу, ты удивлена, — сказал Фелан, опираясь бедром о кухонный стол.
— Да, — засмеялась Эйсли, заходя в дом. — Я думаю, ты проводишь здесь больше времени, чем говоришь.
Фелан бросил ключи на маленький островок.
— Я проводил здесь много времени, но в последнее время, кажется, я только и делал, что сражался со злом от битвы к битве.
Эйсли положила шлем на столик и увидела три барных стула, задвинутых под столешницу. Она заметила, что ее рюкзак с вещами лежал рядом с диваном. Когда он успел занести его?
— Чувствуйте себя, как дома, — сказал Фелан. — Я собираюсь привезти кое-какие продукты для нас.
Прежде, чем она смогла ответить, он уже был за дверью и на мотоцикле. Она смотрела, как он уезжает, задумавшись, следует ли ей сейчас попытаться сбежать.
Потом она вспомнила ощущение от его мышц, тепла его тела, когда она прислонилась к нему во время поездки. Она вспомнила его руки, поднимавшие ее, когда у нее была мигрень.
Она вспомнила, как быстро он нашел ее после аварии и увез на своем мотоцикле, прежде чем приехала полиция. Или еще хуже — Джейсон.
Эйсли вздрогнула. Лучшее, что она может сейчас сделать — сбежать. Но образ серо-голубых глаз Фелан, наполненных желанием, мелькнул в ее сознании, и она знала, что останется.
— Только на одну ночь, — сказала она себе, скрещивая руки на груди.
Хотя она никогда и не ездила на мотоцикле, она уже строила планы, как украдет его утром, перед рассветом, и уедет.
Фелан найдет ее. Она не сомневалась. Вот тогда она расскажет ему все грязные, уродливые детали своей жизни. И попросит его о помощи.
Она боялась не смерти, а разочарования и ярости, которые увидит в глазах Фелана.
Джейсон обещал, что она будет очень могущественной. Превращение в Драу сделало ее магию мощнее, но, до сих пор, она оставалась всего лишь трясущейся от страха, голодающей девушкой, которую он нашел в переулке, ожидающей смерти.
Он дал ей надежду. Эйсли не понимала, как отчаянно она нуждалась в надежде, и поэтому ухватилась за нее — и предложение Джейсона — обеими руками.
Ее отец называл бы ее слабой.
Мать называла ее аморальной.
Джейсон называл ее коварной.
Только один человек видел в ней что-то хорошее. Фелан.
Ей хотелось верить Фелану, когда он сказал, что она хороший человек, но Эйсли знала страшную правду. Она была злом, и та часть души, которая у нее оставалась, была обречена на ад.
Был один небольшой шанс сделать что-то хорошее, и она собиралась воспользоваться им и сделать все, чтобы убедиться, что Джейсон никогда не навредит другому человеку, ни в этой жизни, ни в следующей.
Что-то упало на ее руку. Эйсли провела руками по лицу и почувствовал влагу от слез.
— Черт бы тебя побрал, Фелан, — сказала она. — Ты заставил меня плакать.
Слезы — или другое проявление эмоций — были невозможны в компании Джейсона. Это было признаком слабости, и ей, как Драу, любые эмоции были запрещены.