- Она еще не закончила с волосами, - запротестовал Малик. - Зачем ты погасил огонь? Несколько лишних минут ничего не решают.
- На рассвете мы снимаемся с места. Если она собирается развлекаться всю ночь напролет, то не следовало было просить меня уйти с этого места.
- Бринн необходимы были эти несколько минут... - Малик пытался урезонить Гейджа. Бринн жестом успокоила его.
- Ничего страшного. Мог бы сказать, что я мешаю тебе. Ее доносившийся из темноты голос звучал мягко и нежно, но в нем чувствовалась горечь.
- Ты не мешаешь мне.
Гейдж лукавил: все в ней задевало его. Ее движения, ее беспокойные взгляды из-под острых ресниц, дерзкие, как и ее речи, запах мыла и трав, которыми она была пропитана...
- Ты же сам сказал, что...
- Иди спать.
Слегка замешкавшись, она, как всегда, хотела устроиться рядом с Маликом на его лежаке.
- Нет! - вырвалось из груди Гейджа. Спохватившись, он попытался придать спокойствие своему голосу. - Вовсе ни к чему тебе спать с Маликом. Ты сказала, что его жизнь вне опасности.
- Еще не время оставлять его без моего присмотра.
- Ты что же, спишь со всеми, кого лечишь?
- Да.
- Оставь его одного.
- Нет.
- Гейдж, я польщен, что ты считаешь меня способным представлять хоть какую-то угрозу для этой милашки, но уверяю тебя.
- Успокойся, Малик. Гейдж, мне лучше знать, что ему надо, и я не оставлю его до тех пор, пока не пойму, что ему ничто не угрожает.
- И ты уверена, что, прижимаясь к нему в постели, ты лечишь его?
Бринн не сразу ответила, но, когда наконец слова с болью вырвались из нее, казалось, их вытащили оттуда насильно.
- Да, - выдавила она из себя.
- А как же твои расчудесные травки и лекарства? Разве они плохо помогают?
- Это не одно и то же... Почему ты не...
- Ты не слишком стеснительна. А вдруг ты захочешь удовлетворить свои собственные желания, пользуясь Маликом?
- Только не это! - Ее голос дрожал. - Неужели ты думаешь, что я не сделала бы для тебя такую малость, если бы это не повредило ему? Ты пошел мне навстречу, решив уйти с этого места, и я обязана тебе. Но я не могу... Мне пока еще нельзя оставлять его ночью.
- Почему?
- Порой приходят драконы.
- Драконы?
- Ну, не настоящие звери. Я не уверена, что они существуют в своем обличье. Это слабость, зараза, и... - Ее голос понизился до свистящего шепота:
- ...и смерть. Они выжидают и набрасываются на нас ночью, когда мы беззащитны.
- Так ты можешь сдержать этих зверей, прикасаясь к Малику?
- Я не говорила, - поспешно возразила Бринн, - что могу лечить прикосновением. Иначе я обратилась бы в волшебницу. А только Господь может лечить всех.
- Малик уже клянется, что его выздоровление - просто чудо.
- Оставь ее в покое, - отозвался Малик.
- С какой стати? Разговор только-только начинает мне нравиться. Гейдж попытался заглянуть ей в лицо, но в мерцании лунной ночи оно отсвечивало бестелесной бледностью. - Расскажи мне еще что-нибудь о драконах, с которыми ты бьешься.
Бринн молчала.
- А может, скажешь о рецепте похлебки, которая вылечила Малика?
- Он еще болен.
- Так, значит, его лечит бальзам?
- Именно он.
- Прекрасно. Поэтому ты сегодня ночью спать будешь отдельно.
- Я не могу оставить его. Если тебе кажется, что я колдунья и лечу его волшебством, то можешь так и думать. Мне все равно.
- Колдовство - выдумка. - Гейдж, помолчав, добавил:
- Впрочем, ты веришь в него, не так ли?
- Верь я в такое богохульство, церковь давно бы сожгла меня на костре. Я не колдунья. Лечит бальзам, - быстро проговорила она. - И сплю я вместе с твоим другом только потому, что в любое время ему может понадобиться моя помощь. Все очень просто.
- Согласись, это разумно, Гейдж, - вступил в разговор Малик. - Она только стремится оградить меня от опасности.
Бринн покривила душой; она верила в свои целительные силы, данные ей свыше. Но она должна скрывать свой дар. Колдунов боялись или презирали; в том и в другом случае они вызывали страх, а страх - самый коварный, самый мощный враг.
- Все совсем непросто, - проворчал Гейдж. - Ладно, спи с Маликом... сегодня.
Но и сквозь разделявшее их расстояние он чувствовал не утихающее в ней беспокойство.
- Ш-ш, - прошептал Малик. - Все будет хорошо.
"Он успокаивает ее", - недовольно подумал Гейдж.
В который раз сам он оказывался простолюдином рядом с благородным рыцарем Маликом. Впрочем, а почему бы нет? Что с того, что она считает Малика другом, а его врагом? Она его рабыня. Ему вовсе ни к чему ее доверие или доброе расположение. Все, чего он хочет, - охватить ее бедра и раствориться в них, и, как показывает опыт, неукротимость его была верным помощником и редко подводила. Пусть она боится его, страх станет его надежным союзником, таким образом он добьется своего.
Палатку прошила какая-то легкая тень, Бринн теснее прижалась к Малику.
Гейдж заставил себя закрыть глаза. Завтра он овладеет ею, и все будет кончено. А там пускай опять спит в объятиях Малика.
4.
- С ним все в порядке? - Гейдж озабоченно заглянул в повозку, осадив на скаку лошадь и пытаясь увидеть Малика.
- Я чувствую себя хорошо, - быстро ответил Малик.
- Он очень слаб, - вступила в разговор Бринн. - Лес казался мне гораздо ближе.
- Со мной все хорошо, - повторил Малик, улыбаясь. - Путешествия всегда придавали мне бодрости.
- Может, надо было подождать другого дня, - пробормотала Бринн. - Но он хорошо выспался, и я подумала, что...
- Мы будем на месте через час, - прервал ее Гейдж и отъехал от повозки.
Глядя ему вслед, Бринн покаянно вздохнула.
- Он сердится на меня, и вполне заслуженно. Надо было сказать ему, что ты еще недостаточно окреп для таких поездок.
- Подозреваю, его недовольство не связано с моим состоянием, - Малик слабо улыбнулся, - ас тем, что этой ночью он был не так близок к тебе, как я.
- Тогда ему досталось по заслугам. И почему это мужчины предпочитают жить своими низменными страстями?! Как хорошо было бы, если бы они гораздо чаще думали головой, а не другим местом.
- Простите нас, милая дама, - скорчил постную физиономию Малик. - Я уверен, что Господь нас создал такими, дабы рождались чада его в этом грешном мире, несмотря на все тяготы жизни. - Лицо его стало серьезным. Но все не так страшно, как ты думаешь.