- Потому что я ощутила этот дар, когда пришлось лечить Селбара.
Он напрягся.
- Так могу я, наконец, узнать, кто же этот Селбар?
- Волк. Я нашла его раненным в лесу, его плечо и шея были разорваны. Олень рогами поддел его.
Гейдж широко раскрыл глаза.
- Волк! - Он не смог удержаться от смеха. - Волк?
- Прекрасный зверь. Он умер бы, не приди ко мне дар целительства.
Он перестал смеяться.
- Но ты ведь могла погибнуть, ухаживая за своим прекрасным зверем.
- Мне передали дар, и я должна была его применить.
- Полагаю, мать простила бы тебя, если бы ты не взялась лечить Селбара.
- Но мне бы тогда было стыдно самой, не помоги я волку. Особенно после того, как этот дар пришел ко мне. - Бринн мысленно вернулась к тому дню. Я очень странно почувствовала себя. Руки покалывало, ладони стали почти горячими, и когда я положила их на рану волка, то почувствовала, что тело Селбара тоже стало теплее. Я пробыла с ним всю ночь, а утром поняла, что волк будет жить.
- Он мог бы выжить и без тебя.
- Конечно, если Господу было бы так угодно. Я не утверждаю, что дар срабатывает каждый раз. Легче лечить детей или таких людей, как Малик, у которых разум ясный. Но иногда больные не возвращаются к нам. Бывает, они погибают, уходят в мир теней...
- Но сын булочника не умер?
- Нет, он остался жив и выздоровел. Через четыре месяца он опять лазил по деревьям. Сначала они назвали это чудом. - Бринн закрыла глаза. - А потом сказали, что здесь кроется что-то другое.
- Колдовство.
При этих словах она вздрогнула.
- Она не была ведьмой. И я тоже. Это дар.
Он молчал, прижимая ее к груди с умиротворяющим спокойствием.
- Ты все еще не доверяешь мне?
- Хотелось бы. Если бы это было в моих силах, я дал бы тебе все, что ты от меня хочешь. - Он встряхнул головой. - Я знаю, ты не ведьма, ты добрая, милая и хочешь только блага для всех. И я не перестану сражаться до конца своих дней во имя твоей защиты и ради того, что ты называешь даром. Довольно с тебя?
Нет, она по-прежнему пребывала одна в своем круге. Ее дар оставался для всех подозрительным. Он услышал ее рассказ и не испытал ни отвращения, ни страха, который она встречала на лицах тех, других, слышавших о ее даре. Для него неважно, чем она занималась, он принимает ее и всегда защитит. Она почувствовала облегчение, словно с ее плеч сняли непосильную ношу.
- Я не могу просить тебя. Дар предназначен мне, так уж получилось.
- Я сам предложил тебе помощь и защиту. - Он прижал ее к груди. - А теперь помолчи. Отдохни и постарайся не думать о прошлом. Скоро мы уйдем отсюда. Мы далеко от деревушки рыбаков?
- До Селкирки? Полный день пути. Сегодня нам надо переночевать здесь.
- Разве теперь ты руководишь моими людьми? Я повторяю, мы отправимся в путь сразу же, как только добудем провиант. Мы будем ехать всю ночь и к рассвету дойдем до деревни, где я смог бы договориться о лодках.
Он никогда не совершал переходов ночью, все знали, как они опасны и для людей, и для лошадей. Он решился на это только ради нее. Бринн закрыла глаза, отдаваясь чувству близости, сердечного родства. Теперь она не одинока. Наверняка они еще не раз столкнутся в споре, но она примирится с его всепоглощающим уютом.
Ночь выдалась пронзительно-холодной. Свирепо завывал ветер, когда к рассвету они добрались до Селкирки. Деревня показалась Бринн совсем маленькой. Она помнила ее многоголосой, шумной, а сейчас в ней оказалось домов двадцать, беспорядочно разбросанных по побережью. В столь ранний час на улицах почти никого не было, но Бринн заметила две небольшие лодки, качавшиеся в море, наготове стояли еще четыре.
- Что такое? Ты чему-то удивлена? - спросил Гейдж. - Разве мы не туда попали?
- Туда. - Бринн не могла ошибиться. - Тогда деревня казалась гораздо больше.
- В детстве все кажется больше. - Гейдж повернулся к Малику. - Не знаю, как долго пробудем здесь, так что поищи, где мы могли бы остановиться. На побережье чертовски холодно.
- А ты чем займешься? - спросил Малик.
- Тем, что умею делать лучше всего - торговаться. - Гейдж пришпорил коня. - Хочу перехватить рыбаков до их выхода в море, иначе придется торчать без дела до заката, пока они не вернутся.
"Торчать без дела? Гейдж понятия не имеет, что это значит", - с грустью подумала Бринн. Такой неугомонный характер всегда будет в вечном движении. За долгие недели ее борьбы за спасение жизни сарацина Гейдж из-за вынужденного добровольного безделья еще больше привязался к другу.
- Поехали, - сказал Малик. - Укроем вас, женщин, от этого дикого ветра. Эдвина просто посинела от холода.
- Очень любезно с вашей стороны, - едко заметила Эдвина, - но мне не так уж плохо. Вы сами, как я заметила, дрожите, словно лист на ветру.
Слова Эдвины задели Малика.
- Ты всегда замечаешь только плохое и не хочешь видеть того, что бросается в глаза. Почему бы тебе не обратить внимание, как великолепно я смотрюсь на своем коне. Или, скажем, оценить мое остроумие. Нет, я, видите ли, чувствителен к холоду. У меня на родине не бывает таких убийственных северных ветров.
Эдвина опустила глаза, прикрыв их длинными пушистыми ресницами.
- Я рада, что вы так понятно объяснили мне свои достоинства, и не стану больше укорять вас за то, что вы неженка.
- Неженка? - повторил Малик, не веря своим ушам. - Разве есть хоть капля слабости в...
- Эдвина, может, и примирилась с холодом, а я так вся дрожу, вступила в разговор Бринн. Ее забавляли перепалки между ними, так и подмывало послушать дальше, но на этот раз она слишком устала. Пережитое в Кайте, длинный переход утомили ее. - И потом я хочу спать.
- Я мигом! - Малик махнул рукой Лефонту, и они поскакали в деревню.
Жители встретили их с крайним недоверием и неохотно торговались. Битый час Малик пытался уговорить их, прежде чем нашел то, что искал. Недовольный собой он вернулся к ожидавшим его Бринн и Эдвине.
- Гейджу станет не по душе, если здешние мужчины станут торговаться так же яростно, как и их жены. Мне удалось договориться всего о пяти домишках, да и то втридорога. - Малик кивнул на небольшой домик на берегу. - Для Гейджа и для тебя, Бринн, - сказал он и, повернувшись к Эдвине, добавил:
- Вы с Алисой займете вон то жилище, а Лефонту с его людьми придется разместиться в трех остальных.