Возле финишной черты собралось не меньше сорока человек — среди них Монтойя, мать Рамона и его тетка Тереза.
Остин не пожалел сил и средств — расчистил двухмильную трассу, построил высокие трибуны для гостей, украсил место старта красными и синими лентами, возвел на финише арку. Толпа ликовала, смеялась и шумела, повсюду заключали пари.
За тридцать минут до начала скачки Рамон остановился у финишной черты, чтобы поговорить с мужчинами. Он увидел здесь своего брата Андреаса. Он был ниже Рамона на пару дюймов, но так же строен, силен, красив и обаятелен, правда» В отличие от брата светловолос.
Только самые старые друзья семьи знали об их родстве. Андреас сильно изменился за те годы, что провел в Мексике из-за вражды с отцом. С началом «золотой лихорадки» многие испанские семьи потеряли земли и уехали из Калифорнии. Никто, кроме самих де ла Герра, не подозревал, что Андреас вернулся. Когда их отец умер, Андреас отправился в горы, поклявшись добиться справедливости и отмщения. Сейчас он был известен под именем ковбоя Переса.
— Дон Рамон! — крикнул он, обращаясь к брату так, словно к знакомому. Двадцатишестилетний Андреас де ла Герра был на три года моложе брата и слыл человеком энергичным, импульсивным, отчасти даже безрассудным. Он хотел увидеть, как Рамон победит наездника-англичанина, ибо питал антипатию к североамериканцам и надеялся получить удовольствие от поражения одного из них, не сомневаясь в победе брата.
Рамон не испытывал такой уверенности в успехе, но его понятия о чести требовали принять вызов. Баннистер предложил честные условия.
— Buenas tardes[9], братец. Меня не удивляет твое появление, хотя тебе, вероятно, не следовало приезжать.
Они стояли за дубом, где никто не мог подслушать их.
Андреас улыбнулся и ласково похлопал брата по плечу:
— Я не мог пропустить эту скачку, а к тому же устал от одиночества.
— Ты устал потому, что в твоей постели давно не было новой женщины. Говорят, в Сан-Хуан-Батиста завезли новеньких. Полагаю, тебе следует задержаться возле кафе и посмотреть, нет ли там кого-то в твоем вкусе.
Взгляд Андреаса устремился на группу англичан, собравшихся возле линии старта.
— Возможно, мне незачем ехать так далеко. — Рамон заметил, что брат разглядывает племянницу Флетчера Остина, стоявшую под маленьким зонтиком в платье из тафты цвета мяты. Ее густые волосы падали блестящими локонами на плечи. — Кажется, я уже начинаю влюбляться.
Рамон нахмурился:
— Не валяй дурака, братец. Эта крошка сулит одни неприятности.
— Ты знаком с ней?
— Si. Мы познакомились на fandango[10] Остина. Она пустая кокетка и не стоит твоего внимания.
— Возможно. — Андреас бросил на девушку еще один взгляд; ветер донес до них ее звонкий нежный смех, приподнял подол ее платья, и братья увидели маленькие ножки, обтянутые чулками, и изящные щиколотки. Рамон ощутил напряжение в паху.
— По-твоему, — начал Андреас, — сеньорита стоит любых неприятностей. — На его губах заиграла дьявольская усмешка.
— Когда-нибудь, hermano[11], такая женщина погубит тебя.
— Поскольку человеку все равно суждено умереть, это не худший способ.
Рамон улыбнулся. Жеребец нетерпеливо перебирал ногами и прядал ушами.
— Рею не терпится встретиться с соперником, а мне пора.
— Подожди. — Андреас смущенно посмотрел на свои ноги, и Рамон тотчас понял, ради чего приехал брат.
— Говори.
— Я только что узнал, что через три дня Флетчер Остин пригонит большой табун лошадей.
— Si, мне это уже известно. Его люди подыскивали их в течение последних недель.
— Почему же ты не сообщил мне об этом? Нам нужно время, чтобы собрать людей, разработать план, подготовиться. Нам необходимо…
— Я не сказал тебе, потому что нападение на дель Роблес — слишком опасная затея. Вы не получите лошадей.
— Чушь! У нас иссякают запасы, нам очень нужны эти лошади.
Рамон нахмурился:
— Ну конечно, после вашего недавнего похищения золота…
— Ты знаешь, что я… — Андреас умолк, заметив улыбку на лице брата. — Это не смешно.
— Я тоже не вижу в этом ничего смешного, — согласился Рамон. Его не меньше, чем брата, тревожили преступления, в которых их несправедливо обвиняли. Он посмотрел на группу ковбоев, делавших ставки, и снова перевел взгляд на Андреаса. — Остин хорошо подготовится. Он нанял дополнительную охрану. С лошадей не будут спускать глаз.
— Именно поэтому мы дождемся их прибытия на асиенду.
— Желание переспать с женщиной затуманило твою голову, — отрезал Рамон.
— Подумай об этом, брат. Когда лошади прибудут на ранчо, Остин отпустит дополнительную охрану. Он уверен, что мы не приблизимся к дому, а нам ничего не стоит налететь, украсть лошадей и исчезнуть раньше, чем это дойдет до него.
Рассеянно потрепав Рея по загривку, Рамон задумался. Идея казалась ему неплохой, но очень рискованной. Однако Андреас напомнил Рамону о тех, кого они кормили. Другой такой шанс может представиться весьма нескоро.
— Я уже поговорил со всеми, — продолжал Андреас. — Они согласны. Мы захватим этих лошадей, Рамон.
Старший брат пристально посмотрел на Андреаса и пробормотал слова клятвы. Поскольку Рамон был главой семьи де ла Герра, его слово почти всегда считалось законом, но сейчас ему не удалось бы остановить брата.
— Если ты твердо решил действовать, я сам поведу людей.
— Нет, ты живешь слишком близко от Остина, поэтому лучше останься дома.
Рамон покачал головой:
— В последний раз ходил ты. Раз уж мы решили украсть лошадей, теперь моя очередь возглавить группу.
Он повел жеребца к стартовой черте.
— У меня есть личная заинтересованность, Рамон. Всякий раз, когда мы совершали налет на дель Роблес, я оставался в тени. Мне пришлось слишком долго ждать отмщения. Я пойду на дело, кто бы ни возглавил его.
Это была предельная уступка.
— Мчу bien[12], — сказал Рамон. Нет, он не позволит Андреасу подвергаться такой опасности. Однажды он, Рамон, уже подвел семью. Из-за этого умер отец, а их земли были похищены. Из любви к младшему брату он сделает все, чтобы защитить его. Теперь Рамон не подведет свою семью. — Тогда мы поедем вместе.
Андреас улыбнулся, испытав облегчение.
— Когда нанесем удар?
— Перед рассветом, через пять дней, — ответил, удаляясь, Рамон. — Встретимся у ручья.
Андреас кивнул, а его брат повел жеребца к линии старта. Рей наклонил сильную шею, его ноздри стали раздуваться по мере приближения к толпе. Коричневато-белая собачка размером с крупную белку дважды тявкнула и побежала у ног Рамона. Он нагнулся, поднял животное и посадил на ладонь.
— Ты соскучился по своему другу, — проговорил Рамон, сажая собачку на седло. Жеребец удовлетворенно заржал. Рей и Баджито родились с интервалом в несколько дней, выросли вместе на конюшне, и их связывала странная дружба.
Рамон улыбнулся, подумав об этой удивительной паре, и направился туда, где гарцевал возле старта великолепный чистокровный жеребец Баннистера по кличке Раджа.
Кэрли пыталась сосредоточиться на беседе с Винсентом Баннистером, но ее взгляд невольно устремился на испанца и его горячего жеребца с широкой грудью, могучей шеей, длинной светлой гривой и роскошным хвостом. Она никогда еще не видела такого прекрасного коня, да и столь привлекательного мужчину тоже, призналась себе Кэрли.
Сегодня на Рамоне не было серебряных безделушек — он надел белую рубашку с длинными рукавами и мягкие штаны из коричневой замши, обтягивавшие его стройные ноги. По бокам и внизу брюки украшала только бахрома. Они слегка расширялись над коричневыми кожаными сапогами. На широкой спине Рамона висела на тонком шнурке черная шляпа с плоскими полями.