— Merci, Pierre…
Постепенно краски вновь появились на бледных щеках Кларисы, она с улыбкой приняла из его рук цветы. Чуть поколебавшись, она отступила на шаг, давая ему возможность войти, У Пьера внутри все будто стянуло узлом, когда она, положив букет, повернулась к нему, бессознательно подняв руку и отбросив густые пряди золотистых волос, закрывавших ей щеки. Он никогда прежде не замечал у нее этого жеста.
— Я не ждала вас так рано… тем более что вы ушли всего несколько часов назад. Мне неловко, что вы застали меня в дезабилье, в таком совершенно домашнем виде, в то время как вы сами — при полном параде.
Пьер закрыл за собой дверь, и, когда он подошел к Кларисе, улыбка озарила его лицо:
— Неужели не ясно, mon amour, что я почитаю за честь быть встреченным вами в домашнем виде? Это создает ощущение непрерывности нашего свидания. Я начинаю верить, что для вас еще не ушли в забытье те часы любви, которые мы провели сегодня вместе.
— Разумеется, Пьер… — Небесно-голубые глаза Кларисы засияли, она отбросила возникшие было колебания и заговорила с теплотой, которая показалась Пьеру искренней: — У меня нет желания выбрасывать из памяти время, проведенное с вами вместе.
— Клариса…
Пьер обнял ее и крепко прижал к себе. Рука его сама собой потянулась к завязкам на ее халатике. Пьер с радостью ощутил, как по спине Кларисы, когда он снял с нее одежду, пробежала дрожь. Мягкое белое тело Кларисы с готовностью откликнулось на прикосновение его ладони, накрывшей округлости ее груди, а затем скользнувшей к талии и остановившейся на бедрах… там, где был темный синяк. Мысли об этом синяке преследовали его. Увидев его в первый раз, он спросил, отчего у нее появилась такая отметина. Он ясно помнит, как она смутилась, прежде чем ответила, Что споткнулась.
Нервы Пьера были натянуты. Клариса — опытная куртизанка, но неопытная лгунья. За этим «спотыканием» стоял тот, кого Клариса хотела скрыть от него.
Гнев вновь овладел Пьером, и он сильно, почти до боли, сжал Кларису в объятиях. Ее светлые брови слегка нахмурились.
— Этот синяк на моей ноге все еще беспокоит вас, Пьер? Это пустяк. Я почти забыла о нем.
— Но я, к сожалению, не могу.
Чуть отодвинувшись, Пьер накинул на Кларису пеньюар и крепко затянул поясок. В ответ на ее удивление он широко улыбнулся:
— Мне бы не хотелось, чтобы вид прекрасного тела отвлекал меня от того, что я намерен сказать.
Решительно взяв Кларису за плечи, он посадил ее на кровать. Сев рядом с ней, он наклонился чуть вперед, не в силах удержаться, чтобы не покрыть поцелуями ее теплые полуоткрытые губы. Он упивался этими поцелуями, дарившими ему новые радости жизни. Потом резко отпрянул и слегка отодвинулся, чтобы между ними образовалась хоть какая-нибудь дистанция.
Кларису это явно задело:
— Что-нибудь не так, Пьер?
— Non, просто есть кое-что важное, что я желал бы сообщить вам. — Он сделал паузу. — Ma cherie… прошло много месяцев с того момента, когда вы впервые оказались в моих объятиях, но я так хорошо помню этот дивный день. Сбылась мечта, выношенная в моей душе. Вы олицетворяете тот идеал женщины, который я искал всю жизнь.
— Non, Пьер, это, конечно, не я!
— Oui, вы, mon amour. Это верно, что мечта была перенасыщена страстным желанием и мои чувства к вам в первое время в основном сводились к неостывающему вожделению, но с самого начала я знал, что наши отношения никогда не станут случайной встречей. Тысячи разных чувств, которые я не хочу перечислять сейчас, овладели мной, как только я переступил порог этого дома и увидел вас стоящей наверху лестницы. Честно говоря, тогда я и не представлял, какой глубины могут достигнуть эти чувства.
Клариса открыла было рот, но Пьер не дал ей вымолвить ни слова, продолжив:
— Поскольку я уже начал, то должен выразить все, что есть в моем сердце. Мои чувства к вам настолько сильны и глубоки, что я не в силах больше им противиться. Для меня невыносимо дальше сознавать, что многие часы, когда я не с вами, вы становитесь объектом самых жгучих вожделений других мужчин. Клариса… Я обратился к Анри Лемье и Морису Уару…
Клариса подавила явное беспокойство, когда он назвал имена ее капризных покровителей. Пьер успокаивающе погладил ее по щеке. Он истолковал это волнение значительно глубже. Причина была проста: он ее любил. Пьер намеренно не говорил Кларисе, что с первого мгновения, как увидел ее, а этот момент живо, запечатлелся в его дуто, она стала женщиной, с которой он желал бы разделить оставшуюся жизнь.
Oui… Эта мысль порой ему самому казалась невероятной. Обстоятельства, при которых они встретились, не предполагали, казалось бы, иллюзий относительно этой женщины. Однако он скоро убедился, что за обольстительной внешностью Кларисы кроются доброе сердце и прекрасная душа. Пьер понимал, что его желание быть постоянно с ней малоосуществимо, и не говорил об этом, боясь навлечь беду.
По этой причине Пьер поддерживал сложившиеся между ними отношения, надеясь, что именно ему, а не двум другим любовникам Клариса целиком отдает себя. И так продолжалось, пока он не увидел на ее теле следы грубого обращения с ней.
— Вы говорили с Анри и Морисом? — Клариса глубоко вздохнула. — Пьер, что вы наделали?..
— Успокойтесь, ma cherie. Я знаю обоих настолько хорошо, что был уверен в их понимании. Я объяснил этим господам, что больше не желаю делить вас с ними.
Пьер замолчал, чтобы проверить, какое впечатление произвели его слова. Волнение, отразившееся на лице Кларисы, послужило предупреждением, что ему лучше опустить подробности малоприятного разговора с ее покровителями. Пьер превзошел себя, приведя массу доводов и убедив их в том, что будет лучше для всех, если они переключатся на других женщин.
Клариса покачала головой, как бы возражая ему:
— Мадам будет в ярости!
— Non, не будет.
— Вы с ней тоже поговорили?
— Я мимоходом заметил, что Анри и Морис обратятся к ней с просьбой организовать для них что-нибудь новенькое. Я также сказал, что соответствующим образом компенсирую любые убытки, которые она может понести.
— Пьер…
Пьер приблизил к себе Кларису и, пытаясь понять ее реакцию, прошептал:
— Это, ma cherie, будет возможно, если мысль о необходимости сосредоточить все свое внимание на одном человеке не вызывает у вас неприязни…
— Пьер…
Глаза Кларисы наполнились слезами. Ей удалось произнести только одно слово:
— Почему?
— Нужно ли спрашивать, mon amour?
Клариса дрожащей рукой коснулась его щеки. Он прочел в ее взгляде столько муки, когда она, слегка поколебавшись, с внутренним достоинством ответила:
— Вы так добры ко мне, Пьер, но… я не в силах обещать ничего больше того, что даю, когда лежу в ваших объятиях. Скажу только, что подарю вам лучшее из того, что в состоянии дать. Я буду делать это с радостью… и так долго, как смогу.
Честно, но как больно. Понимая, что о большем он просить не может, Пьер привлек Кларису к себе:
— Cela suffit[6].
Пьер глубоко вдохнул особый аромат, исходивший от волос Кларисы, и утешил себя тем, что такого соглашения достаточно. Со временем ему удастся избавить ее от беспокойства. Он будет ухаживать за ней бережно и нежно до тех пор, пока она не преодолеет неуверенность и недоверие… и пока ему не удастся вытеснить из ее сердца того неизвестного, место которого он занимает в минуты любви.
Пламя разгоралось у него внутри. Пьер чуть отстранился, его взор встретился с полными слез глазами Кларисы.
Lе f'aime[7], Клариса.
Эти слова не были произнесены вслух. Он мысленно послал объяснение в любви, когда склонился с горячим поцелуем и стал срывать с нее легкий шелковый пеньюар, мешавший насладиться плотью Кларисы.
Поцелуй был долгим. Он вложил всю свою страсть в любовные игры, пока танец их обнаженных тел не достиг кульминации. Он вновь овладел телом Кларисы, как надеялся овладеть и ее сердцем.
Пьер безмолвно прошептал снова… lеf'aime…
Роган невидящим взглядом наблюдал за отражением утреннего солнца в гребнях волн. Капитан безуспешно пытался овладеть собой, хотя прошел целый час с того момента, как он вернул Габриэль в каюту.