Выполняя приказ Рогана, Бертран спешно отправился на остров. Подойдя к дому Лафитта, он выбрал укромное место, где и стоял теперь, ожидая финала беседы. Враждебность двух мужчин, явно сквозившая в разговоре, не ускользнула от его внимания. Пуантро показал себя самоуверенным дураком, не понимавшим бесперспективности занятой им позиции, а Лафитт в очередной раз продемонстрировал, что не потерпит какого бы то ни было высокомерия. Бертран с некоторым облегчением понял, что они…
— Так ты все еще здесь, mon ami…
Вздрогнув, Бертран тут же повернулся на знакомый с небольшим акцентом голос и встретился с устремленным на него взглядом Лафитта. Он весь насторожился, а Лафитт спокойно продолжал:
— Как всегда, по твоему выражению лица ничего не поймешь. Знаю, ты не ожидал, что мне известно твое присутствие под этим окном. Тревога в твоем взгляде отсутствует, а ведь хотелось бы знать, как я отреагирую, обнаружив, что ты шпионил за мной? Я начинаю понимать, почему Рапас так высоко ценит тебя.
Бертран промолчал.
— Предпочитаешь молчать в неясной ситуации. Bon… Ты предоставляешь мне возможность сделать первый ход, и я воспользуюсь этим.
Лафитт подошел поближе. В его глазах еще сверкали отблески прошедшей бури, когда он произнес:
— Ты слышал этого самонадеянного дурака? Пуантро рассчитывает заполучить мою поддержку, полагая, что я, как последний идиот, поверю обещаниям, которые он не намерен выполнять!
Лафитт выругался, что прибавило жара его словам.
— Пуантро в своем не знающем предела высокомерии принял меня за глупца. Однако я так часто сталкивался с подобным высокомерием, что не мог не узнать его с первого взгляда. Не обманут меня ни почет, ни уважение, которыми он пользуется в новоорлеанском обществе. Губернатор постоянно будет в дураках, доверяя ему, но я не такой легковерный!
Замолчав, Лафитт вновь проницательно посмотрел в лицо Бертрана.
— Видишь ли, я хорошо разбираюсь в людях. По твоему изуродованному лицу видно, что ты много страдал и, без сомнения, мужественный человек. Такие встречают смерть, не отступая ни на шаг, и их преданность тому, кто ее заслужил, безгранична. Но я также вижу, что в твоей душе поселились демоны и сейчас твое основное желание — уничтожить их. Не сомневаюсь, что именно это объединяет тебя с капитаном Рапасом, так как вы оба стремитесь к одной цели… и, возможно, вас связывает то, что называют словом «дружба».
Лафитт вновь внимательно посмотрел на него.
— Настоящая дружба — большая редкость. На этом острове найдется немного людей, кому я мог бы доверять в той мере, как капитан доверяет тебе. Поэтому я хочу, чтобы ты отправился обратно к Рапасу и избавил его от опасений, что Лафитт объединит против него свои силы с Пуантро.
Бертран замер.
— Oui, я знаю, кто такой Рапас, но я ни с кем не делился этим секретом. Не сложись ситуация таким образом, моя осведомленность о том, кто на самом деле скрывается под именем Рапас, осталась бы секретом даже для него самого. Но сейчас жизненно важно, чтобы капитан немедленно покинул Баратарию. Пуантро разъярен. Я несколько притормозил его действия, отказавшись вести с ним переговоры, но среди здешних подонков найдется немало таких, которые пойдут на любое, предательство, будь им предложена за это хорошая цена.
Тут Бертран впервые заговорил, хотя в его тоне никак не отразилось беспокойство, вызванное словами Лафитта:
— Боюсь, что это ошибка, господин Лафитт. Капитан не тот человек, которого ищет господин Пуантро.
— Non, не напускай туман между нами, не говори мне неправду. Если хочешь знать причину, почему я предупреждаю твоего капитана, достаточно сказать одно — Рапас окажет мне большую услугу, разделавшись с Пуантро.
Помолчав, Лафитт добавил:
— Однако еще одно предостережение. Пуантро, чтобы добиться своего, поставит на карту все. Я считаю, что в этом человеке заложены дьявольские способности. Жгучая ненависть, пылающая сейчас в его душе, представляет страшную опасность для капитана. Передай Ра-пасу, чтобы он не затягивал с окончательным выполнением своего плана. Пуантро от него не отстанет. Добавлю, что Пуантро, если очень постарается, сможет узнать подлинное имя капитана.
Лафитт еще раз внимательно посмотрел в лицо Бертрана.
— Последнее предостережение твоему капитану имеет личный характер. Скажи ему, пусть остерегается женщин, воспитывавшихся в монастыре, поскольку женская невинность, подлинная или притворная, является известной отравой, медленно затуманивающей мозги мужчинам. Иди…
Шагая минутой позже в направлении порта, Бертран взглянул на полуденное небо, и его беспокойство возросло. Заметив стоявшего невдалеке от таверны матроса из своей команды, Бертран компанейски подмигнул ему и шепнул что-то на ухо. Человек в ответ коротко кивнул. Слегка повеселевший Бертран продолжил свой путь в порт.
— Итак, нам подарена отсрочка…
Стоя на юте и наблюдая за безжизненной гладью залива, Роган резко повернулся к Бертрану. Он пережил трудные часы, ожидая возвращения своего первого помощника. В то время как большая часть его команды находилась на берегу, он каждую минуту готов был к атаке на «Рептор» и с горечью думал, что вряд ли сумеет отразить ее… или уйти в море, чтобы избежать неравной битвы.
С этими мыслями Роган, пытаясь увидеть хоть какие-то признаки враждебных ему действий, пристально вглядывался в береговую линию, изредка отрывисто отдавая приказы подготовки к бою. Но он в глубине души знал, что есть только одно оружие, которое можно противопоставить подобной атаке — Габриэль.
Комок застрял в горле. Жизнь Габриэль была самой большой ценностью для Пуантро, который ни во что не ставил жизнь любого другого человека. Роган понимал, что для спасения корабля и находившихся на нем людей он вынужден будет использовать ее. Габриэль… Противоречивые чувства, рожденные этой мыслью, преследовали его до сих пор.
— Капитан…
Бертран вздохнул, и его красивые брови, свидетельствуя о непривычном состоянии беспокойства, сдвинулись в прямую линию. В самом деле, ситуация была неординарной, что он и подчеркнул в кратком пересказе своей беседы с Лафиттом, который оказался столь неожиданным союзником…
Предупреждение француза вновь всплыло в голове Рогана.
Передай своему капитану, пусть немедленно покинет Баратарию…
Роган бросил еще один взгляд на берег, где собрались последние члены его команды, готовые к возвращению на корабль. Скоро они будут в полном составе.
Передай Рапасу, чтобы он не затягивал с окончательным выполнением своего плана…
На этой мысли Роган остановился. Сначала надо избежать очевидной опасности, а затем заново продумать свой план…
Скажи ему, пусть остерегается женщин, воспитывавшихся в монастыре… невинность… является страшно действующей отравой…
Ясные серые глаза глядели прямо на него… врожденное мужество, которое не признает поражений… неосознанный призыв, который каким-то образом сумел тронуть его сердце…
Черт! Как он мог дойти до таких рассуждений? Как могло случиться, что каждую ночь он проводил в одной постели с Габриэль, ощущая тепло ее тела, а потом целый день страдал от одних только воспоминаний об этом? В ту первую ночь у него и в мыслях не было проводить ночи с ней вместе. Он собирался только присматривать за ней, чтобы убедиться…
Его охватило чувство негодования и презрения к самому себе. Пора признать, что с первой минуты их знакомства он всяческими способами стремился не разлучаться с Габриэль Дюбэй, а в этом и крылась настоящая опасность его положения.
Роган понимал, что его колебания сулили неисчислимые бедствия для его корабля, команды и того справедливого дела, ради которого он жил все эти годы.
Пришло время исправить ошибку. Роган с решимостью встретил взгляд Бертрана.