Лицо Жерара при виде колебаний губернатора Клейборна приняло окраску спелого помидора. Он был похож на человека, которого вот-вот хватит апоплексический удар. Клейборн нахмурился, когда Пуантро в бешенстве подскочил к нему.
— Как вы смеете колебаться, когда на карту поставлена жизнь моей дочери?
Действительно, как он посмел?
— Вы рискуете очень немногим! Если бы я провоцировал вас на такой обман с этим моряком Бертраном, мне были бы понятны ваши колебания, но Портер — просто дурак! Совершенно ясно, что этого человека наняли только потому, что у него связь с монастырской кухаркой, поставлявшей ему сведения о расположении помещений в монастыре и заведенных там порядках.
— На меня матрос Портер не произвел впечатления дурака. Он…
— А я говорю, он — дурак! И вы — просто глупец, если не видите этого!
Воцарилось молчание. Клейборн наблюдал, как Пуантро пытается справиться со своим бешенством. Переход от состояния безграничной злобы к обычной любезности давался Жерару с трудом. Тут Пуантро заговорил снова:
— Вильям, простите меня, пожалуйста. Я так расстроен. Я боюсь за жизнь Габриэль. Прошу вас учесть…
— Хорошо, Жерар.
Пуантро так затих, что, казалось, перестал дышать.
— Я сказал, хорошо.
Пуантро ожил и задышал глубоко и порывисто. — Куда вы, Клариса?
Его рука тяжело опустилась на ее плечо. Клариса попыталась стряхнуть ее, но Пьер держал крепко.
По-видимому, совершенно не замечая обращенных на нее в холле заведения мадам Рене любопытных взглядов, Клариса тихо, но решительно ответила:
— Дайте мне пройти, Пьер! Я сказала, отпустите меня!
— Non! Нет, если вы не скажете мне, куда идете. Клариса была напряжена до предела, что никак не вязалось с прекрасной солнечной погодой. Она буквально прошипела:
— Это не ваше дело, куда я иду! Вы заблуждаетесь, считая меня своей собственностью!
— Клариса…
Повинуясь голосу рассудка, Пьер отступил на шаг. Он был поражен ее неожиданной враждебностью. Два дня назад Клариса простила его за вторжение и скандал во время визита брата. Пьер абсолютно уверовал в это, когда на следующее утро пришел с цветами и самыми искренними извинениями. Он был встречен с такой теплотой и любовью, что камень с души упал. Правда, придя вечером, Пьер заметил растущее в ней напряжение. Он почувствовал, что на следующий день напряжение усилилось. В этот вечер он не смог посетить Кларису, но был уверен, что должен повидаться с ней сразу же, как только сумеет освободиться.
И вот, примчавшись к ней с единственной мыслью о нежной встрече, он сталкивается с Кларисой у выхода из заведения, и она категорически отказывается объяснить ему, куда направляется.
Пьер пристально посмотрел на ее лицо. Она вся дрожала. Напряжение Кларисы, которое так тревожило его, достигло своего предела. И было еще что-то необычное в ней… то, как она одета…
Решив во что бы то ни стало выяснить причины ее странного поведения, Пьер крепко схватил Кларису за руку и втащил в крохотную комнату рядом с парадным входом. Захлопнув за собой дверь, он потребовал от нее объяснений.
— Почему вы одеты подобным образом? Клариса вызывающе задрала носик.
— Не понимаю, что вы имеете в виду?
Пьер оглядел ее ядовито-зеленое платье: броский цвет, сильно затянутый лиф, вызывающе выпячивающий все ее формы, да и фасон самый вульгарный. Он перевел глаза от глубокого выреза на ее ярко накрашенное лицо… почти как у… как у…
— Вы одеты, как putain[19]!
Под толстым слоем румян на щеках Клариса побледнела.
— Что вас удивляет, Пьер? — Ее носик инстинктивно задрался еще выше. — Ведь я и есть шлюха.
— Вы не шлюха!
Грудь ее тяжело вздымалась, чего не скрывало глубокое декольте. Клариса вынуждена была приложить заметные усилия, чтобы овладеть собой, прежде чем смогла ответить:
— У меня нет времени на разговоры. Пожалуйста, отпустите мою руку.
— Клариса, если что-то случилось, вы должны сказать мне об этом.
— Ничего не случилось.
— Я помогу вам.
— Ничего не случилось!
— Клариса…
— Клариса! — раздался неожиданный голос.
Оба повернули голову в сторону двери, где стояла мадам. Взгляды, которыми обменялись женщины, только подтвердили опасения Пьера. Мадам заговорила повелительным тоном:
— Клариса, пожалуйста, вернитесь в свою комнату.
— Non, я должна…
— Ступайте к себе! Я разберусь с господином Делизом.
— Мадам, мне необходимо…
— Сейчас же идите наверх. Я поговорю с вами позднее.
Пьер, не произнесший ни слова во время этого диалога, почувствовал ту муку, которую испытывала Клариса, когда она отняла у него свою руку и, молча пройдя мимо мадам, покинула комнату через заднюю дверь.
В наступившей затем тишине мадам подошла к нему поближе. Возбуждение Пьера было столь очевидно, что она сказала:
— У Кларисы есть личные причины для тревоги, поэтому она не отдает себе отчета в том, что говорит. Вопреки моему совету она затеяла одно дело, которое никому не принесло бы пользы. Я рада, что она послушалась меня.
Хозяйка заведения сделала паузу.
— Тем не менее печально видеть, что она так вас расстроила… возможно, даже ошеломила или оскорбила. Это непростительно. Monsieur, правила нашего дома не допускают, чтобы с солидными клиентами обходились подобным образом, не проявляя гостеприимства. Если пройдете со мной в кабинет, я верну ту плату, которую вы внесли вперед за услуги Кларисы. С этого дня можете считать, что наш контракт аннулирован и вы свободны.
Слова мадам стали такой неожиданностью для Пьера, что он остолбенел:
— Ваше предложение аннулировать контракт с Кларисой — это требование?
— Non.
Вздохнув свободнее, он с облегчением произнес:
— Тогда, что бы ни случилось, это не имеет значения. Контракт был заключен из добрых побуждений, по этой же причине он остается в силе.
— Как пожелаете, monsieur.
В словах мадам прозвучало явное одобрение, и потому Пьер был немного удивлен, когда она схватила его за руку и остановила в тот самый момент, как он попытался обойти ее и последовать за Кларисой. Его поразила и та настойчивость, с которой она заговорила:
— Non, s'il vous plait. Кларисе некоторое время нужно побыть одной. Я просила бы вас пока не видеться с ней — до тех пор, пока она не придет в себя.
— И как долго это продлится?
— Несколько дней… неделя… может, больше.
Молчание.
— Дорогой господин Делиз, вы, конечно, понимаете, что в этом доме нет ни одной женщины, которая не была бы счастлива удовлетворить ваши потребности в данный отрезок времени.
— Мадам. — Слова Пьера медленно обретали твердость. — Вы, конечно, понимаете, что мои чувства к Кларисе выходят за рамки соглашения о ее услугах. Можете мне поверить, что бы ни тревожило Кларису так сильно, я стремлюсь помочь ей.
— Monsieur, поверьте, что вопрос вовсе не в том, доверяю ли вам я…
Эта многозначительная фраза причинила боль Пьеру, и он не смог ничего ответить. Мадам Рене продолжала:
— Если вы действительно хотите проявить заботу о Кларисе, дайте ей возможность побыть одной, в чем она так нуждается.
Пьер высвободил руку, которую держала хозяйка заведения, пристально вглядываясь в ее лицо. Увы, оно оставалось непроницаемым.
Минутой позже он нехотя удалился.
Пуантро был в прекрасном расположении духа, когда поднимался по лестнице своего городского особняка. Сердце его радостно колотилось. Еще несколько часов, и все решится.
Толкнув дверь, он вошел в холл. Тут же навстречу ему бросился слуга.
— Слушай внимательно, Бойер, — бросил ему Пуантро. — Конец твоему бездельничанью. Сегодня вечером я иду на важную встречу, и у меня всего несколько часов, чтобы освежиться. Немедленно приготовь мне панну, свежее белье и позаботься об обеде. Предупреди остальных слуг, чтобы не теряли времени даром. Им не поздоровится, если они будут лоботрясничать. Ясно?