«Этого не может быть»
Ее сознание так отчетливо нарисовало рядом с растерянным Нацу фигуру компьютерного Саламандра, который виновато чесал свою макушку, что Люси начала думать, что рассинхронизация все-таки повредила ее рассудок. Саламандр сделал шаг в сторону Нацу и растворился в нем, став с ее главным врагом одним целым.
- Почему, - непонимание и отчаяние в ее голосе сменилось болью, заставляя Нацу перестать надвигаться на нее.
«Почему ты пришел?»
«Почему ты врешь мне? Ты не можешь быть Саламандром.»
«Почему издевался надо мной?»
«Почему это оказался именно ТЫ?»
- Я сам узнал об этом час назад, - сдавленно выдавил Нацу, на его лице застыла боль, а пальцы сжались в кулаки. – Я так виноват перед тобой, но…
- Именно, Драгнил, - холодно перебила его Люси, сжимая руки в кулаки.
Он. Не. Имел. Права.
Он. Не. Имел. Никакого. Гребаного. Права.
- Люси, пожалуйста, выслушай меня, - взмолился парень, рывком преодолевая разделяющее их расстояние и сжав ее ледяные ладони. От его горячего прикосновения девушка вздрогнула, но, тут же, вырвала руки. – Я идиот. Можешь называть меня всеми словами, какие только придумаешь, но дай мне объясниться, черт возьми!
- Как ты сюда попал? По всему газону датчики движения, повсюду охранная система, - словно не слыша его, бесцветным голосом, снова перебила Люси, смотря мимо него, невидящим взглядом.
- Я вырубил ее, - растерялся парень, вспоминая, как просто ему было хакнуть эту смешную охранную систему. И посерьезнее защиту обходил. – Да какая разница! Главное, что с тобой все в порядке. Кто сдернул очки?
- Я в порядке, - ей просто хотелось, чтобы он ушел. Ушел и забрал с собой свои слова назад. Вернул ей ее лучшего друга, ее Саламандра. Она прощала ему, когда он забирал у нее возможность спокойно учиться в университете, но это было уже слишком. – А теперь уходи, Драгнил.
- Люси, если бы я только знал, какая ты на самом деле, я бы никогда себя так не повел. Я знаю, что мне нет прощения, я столько всего наговорил тебе, но я же не знал, ты казалась мне такой…
Нацу не был готов к такому серьезному взгляду и повисшему в одночасье молчанию. Слова, крутившиеся у него на языке, вылетели из головы. Да и, даже вспомни он слова, они не смогли бы сорваться с губ под ее разочарованным взглядом. Он не был к этому готов.
- Пустышкой? Драгнил, ты же даже не приглядывался. Тебе просто нужна была девочка для битья, и ты ее нашел. А теперь уходи, а иначе я закричу, - сейчас ее теплые карие глаза казались ему холоднее и безжизненнее любого айсберга.
Что-то сломалось тогда у него внутри. Что-то умерло. И самое страшное, что он не мог ей ничего возразить. Он разрушил все своими же руками. Едва обретя свою заветную звезду, он упал вниз, разбившись о заснеженную землю, так и не ухватившись за нее.
А она осталась там, на небе. Холодная и такая далекая.
Ему хотелось, вопреки всему, стиснуть эту упрямицу в своих объятьях и унести отсюда. Усадить ее в свою машину, включить печку и радио, и увезти ее в свою скромную «берлогу». И теперь ему даже в голову не могло прийти, что Люси Хартфилия, принцесска, скажет, что его квартира не дотягивает до ее уровня. Она все еще казалась ему принцессой, но теперь он вкладывал в это слово совсем иной смысл.
Но он не имел на это никакого чертового права. Поэтому, проглотив все свои жалкие слова извинения, он резко развернулся и удалился туда, откуда пришел, закрывая за собой балконную дверь.
Человек может годами копить в себе все проблемы и переживания. Стискивая зубы, держать на лице беззаботную улыбку и идти вперед. И какой-то незначительный пустяк может разбить на мелкие кусочки стену, которую ты выстраивал годами.
Последней каплей для Люси стала половинка очков, попавшаяся ей на глаза, когда она обессилено сползала по стенке вниз. С ненавистью смотря на них сквозь пелену слез, девушка, наконец, сдалась, позволяя себе разрыдаться.
========== Глава 14. Раскрытые карты ==========
Приглушенный жужжащий звук ворвался в тишину мрачной комнаты назойливой мухой. Как бы розововолосый парень, дремавший на полу, закутавшись в великое множество пледов, не пытался его игнорировать, раздражение от этого назойливого звука заставило последние остатки сна испариться.
Хрипло матерясь последними словами, оригинальности которых можно было только позавидовать, Нацу принял сидячее положение, облокотившись о серый диван, заваленный всякой всячиной. В комнате, некогда вычищенной до блеска, царил самый настоящий хаос. Пол был усыпан ковром из всевозможных фантиков и пачек от лапши быстрого приготовления, которые хозяин не удосужился донести до урны. Плотно задернутые шторы погружали комнату в постоянный мрак, лишая хозяина квартиры понимания: день на улице или же ночь.
Да его это и не интересовало.
Вот уже неделю он не покидал своей квартиры. Благо существовала такая волшебная вещь, как интернет, которая позволяла ему заказывать еду из ближайшего супермаркета. Всю неделю он устраивал себе так называемый «рай для одного». Порой он устраивал себе такие дни, отгораживаясь от всего мира, утопая в сериалах и вредной, но вкусной, пище.
День перемешался с ночью, а дни слились в один тягучий мучительный момент. Комната пропахла куриным бульоном и кофе. Белая футболка, которую он не снимал с того самого злосчастного дня, когда пришел к Люси, превратилась в бесформенную тряпку, заляпанную шоколадом и еще чем-то.
Нет, он не расклеился.
Он все еще находился в ожесточенной борьбе с самим собой. Он настойчиво отгонял от себя все непрошенные образы и мысли о Люси, которые не покидали его даже во время сна, даже во время просмотра фильмов и сериалов.
Ни на мгновение.
Он проигрывал эту битву по всем позициям, и уже готов был сдаться в плен, погрязнуть в этих вязких мыслях и воспоминаниях.
Ее образ был повсюду. При просмотре фильмов о «Звездных войнах», которые он пересмотрел первым делом, перед его глазами настойчиво висел образ Люси, так натурально изображавшей звуки, которые издавал R2D2.
Тогда он решил пересмотреть все сезоны своих любимых «Покемонов». Но и тут была она со своим несуразным Плю. А при одном лишь беглом взгляде на кровать, он вспоминал, как ложился туда перед игрой, надевал очки и встречал ее. И этот ее игровой образ тут же заменялся более свежим, где она одиноко стоит посреди своей комнаты. Она и сама не замечала, как сильно дрожит. На ее щеках отчетливо выделялись дорожки от слез, перемешанных с остатками былого макияжа.
Тогда он словно впервые увидел ее.
Ее хрупкую фигуру, так естественно и, по-своему прекрасно растрепанные волосы, большие доверчивые глаза, искусанные в кровь губы, уставшие опущенные плечи. Она была маленькой слабой девушкой, которая нуждалась в опоре и поддержке. А он самолично, столько времени, взваливал на нее такую непосильную ношу издевательств и неоправданных обвинений. Она казалась ему сильной, смотрящей на него и на всех свысока. Она казалась ему сильной и надменной.
Но он оказался слеп.
Гордая походка оказалась лишь результатом ее безупречных манер, которые ей прививали с детства. Отсутствующий взгляд вдруг превратился в напуганный и робкий. Лишь теперь он увидел, как неловко она чувствовала себя в ее броской вызывающей одежде, и как легко и воздушно она смотрелась последние дни в простых и милых платьях. Его словно холодной водой обливало каждый раз, когда он вспоминал, как робко и неуверенно она просилась в их команду. А он ее оттолкнул. Снова. Слова ее песни, пропитанные скрытой болью, крутились у него в голове, перекрывая все остальные мысли.
Идиот.
Количество вопросов, за каких-то несколько дней, появившихся у него в голове, исчерпали свой лимит. Ему были нужны ответы, но он не имел на них никакого права.
Почему девушка, у которой, казалось бы, было все, не хотела возвращаться домой? Что таится в глубине ее печальных глаз? Чего хотел от нее этот Эвклиф? Что случилось в тот самый день?
Он старательно убеждал себя в том, что это все больше не его дело, что он не имел права на нее. Что он обязан выкинуть ее из своей головы.