Показалось?
Следующий глоток был уже более уверенным. Она с наслаждением перекатывала теплый напиток на языке, подозревая, что вкусовые рецепторы ее обманывают. Но нет. Вкус был точно таким же, как и у «скумы», которую она так часто пила в «Хвосте феи». Тогда она думала, что в реальной жизни никогда не сможет повторить тот незабываемый вкус груш и корицы на кончике языка. Забавно, что этот напиток нашел ее именно сегодня.
Он согревал ее так же, как горячие ладони Саламандра когда-то. Или ей следует называть его Нацу? Нет, пускай, хотя бы в ее воспоминаниях, он останется для нее самым близким другом, а не ненавистным Драгнилом.
Напиток вызывал в ее теле приятные мурашки, разливаясь теплом в каждой ее клеточке. Как он назвал этот напиток? Свобода? Это название, как никакое другое, подходило этому напитку. Этой «скуме». От нахлынувших воспоминаний девушка глупо заулыбалась, возведя глаза к потолку. Ей не хотелось видеть всех этих людей в сочетании с этим чудесным напитком. Они были из разных миров и не имели права пересекаться друг с другом.
Вместе с теплом в ней зарождалась уверенность, взявшаяся из ниоткуда. Внезапно, на нее свалилось осознание всего, что здесь происходило. Всей глупости своего поступка. Быть может, если она покажет отцу синяки от грубых прикосновений Эвклифа, он одумается? Быть может, он лишь блефовал, грозясь сломать жизнь Мари? Ей было стыдно за такие мысли, но сейчас, почувствовав контраст между этим напитком, напоминающим ей о ее свободной жизни в Хвосте феи, и этими фальшивыми людьми, она осознала, что не сможет дальше так жить.
Свобода.
Такое привычное слово, а как много в нем смысла. Такое привычное слово, а только лишь его ей не хватало, чтобы быть счастливой.
Движимая неведомым ей порывом, она уверенно направилась к сцене. Эта мысль уже давно, призраком, металась в ее голове, но только после напитка обрела четкую форму. Она написала эту песню три дня назад. В этой песне была вся ее боль, все ее мысли, она вложила в нее душу. И ей хотелось, хотя бы напоследок, чтобы отец услышал этот крик ее души.
Долго уговаривать оркестр уступить ей одну песню, не пришлось. В этом доме она являлась хозяйкой, а ее слово было законом. Ее боялись так же, как и ее отца.
Едва ее пальцы неуверенно коснулись прохладных клавиш пианино, вся неуверенность куда-то улетучилась. Она больше не видела любопытных гостей, которые придвинулись ближе к сцене, желая понять, что же задумала «невеста». Она больше не видела яркие вспышки фотокамер, которые старались запечатлеть каждый ее вдох на этой сцене. Она больше не видела сердитый взгляд Джуда, который с силой сжал бокал в своей руке, заметив своевольный поступок своей дочери. Она не видела четверых официантов, которые, настороженно переглянувшись, постарались продвинуться ближе к сцене.
Здесь была только она и черно-белые клавиши под ее тонкими пальцами.
Зал заполнила уверенная мелодия, плавно вытекающая из-под ловких пальцев девушки (Willow Smith – I Am Me). Сначала ее голос звучал тихо, но, уже спустя пару нот, приобрел уверенность и силу. Уверенность в саму себя и в слова, которые она стремилась донести до своего отца.
Я есть я, я есть я, и только такой я могу быть.
Я есть я, быть собой – моя единственная способность.
Я свободна,
И вам меня не остановить.
Я свободна, и только такой я могу быть.
День за днём я пытаюсь понять, кто я такая,
И уже некоторое время ищу ответ на этот вопрос…
Людям не нравится, как я одеваюсь,
Но это неважно, ведь я в поиске себя.
Я есть я, я есть я,
Я свободна.
Да, я есть я,
Я свободна.
Последняя нота повисла в воздухе, а Люси не спешила переводить взгляд в зал, не спешила встретиться взглядом с отцом. Она застыла, прикрыв глаза, хотелось растянуть этот момент. На душе стало легко, словно она, наконец, скинула со своих плеч тяжелый груз недосказанности. Наконец, скинула с себя ненавистную маску. Да, она свободна.
Словно в подтверждение своим чувствам, Люси стянула с лица белоснежную маску и мягко опустила ее на пол, поднимаясь на ноги. Из зала послышались бурные овации и свист. Один лишь Джуд не изменился в лице, поднимаясь на сцену и вставая рядом со своей дочерью. Ее было не обмануть улыбкой, растянувшейся по его лицу. Она чувствовала его напряжение кончиками своих пальцев, видела плотно сжатые кулаки. Ощущала опасность, которая от него исходила. Он был в ярости. Он не услышал ее.
- Благодарю, благодарю, - мужчина вытянул руку вверх, прося у гостей тишины. Найдя взглядом в толпе напрягшегося Стинга, Джуд дернул головой, подзывая его к себе. Как только Эвклиф поднялся к, вмиг похолодевшей, Люси и приобнял ее за талию, мужчина продолжил, выдавливая из себя приторную улыбку. – Настал момент, ради которого мы все здесь собрались. Стингу уже не терпится задать моей дорогой дочери главный вопрос сегодняшнего дня, правда сынок?
- Конечно, - заулыбался блондин и выпустил Люси из своей стальной хватки, доставая из заднего кармана брюк белую бархатную коробочку. Девушка почувствовала, как кровь, вмиг, отлила от ее лица, когда Стинг встал перед ней на одно колено. – Люсьена Хартфилия, ты согласна стать моей женой?
По залу прокатился вздох умиления, но Люси слышала только сильнейший гул в ушах. Если утром она была уверена в ответе, который даст ему, то сейчас ей до смерти не хотелось терять ту жалкую крупицы свободы, которую она почувствовала на кончике языка вместе с коктейлем, и на кончиках пальцев вместе с пианино.
Ее напряженное молчание затянулось, заставляя гостей приглушенно зашептаться. Девушка чувствовала, как десятки глаз прожигают ее, ожидая хоть каких-то действий, но она не могла вымолвить и слово. Ее обреченное «да» могло навсегда перечеркнуть ее счастливую жизнь. Она просто не могла выдавить его из себя, не могла так поступить с собой. Одеревеневшие, в миг, губы, не хотели ее слушаться, словно защищая свою хозяйку от главной ошибки в ее жизни. Побелевшие щеки обожгли горячие слезы, которые непроизвольно потекли из ее глаз.
- Люси? – Скорее прорычал Стинг, уже в открытую прожигая ее сердитым взглядом.
- Я не могу, - тихо выдавила она из себя, пытаясь найти в толпе Мари. Но ее нигде не было.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как Джуд, одним шагом сократив между ними расстояние, занес руку, чтобы влепить ей пощечину. Лишь боковым зрением она увидела, как перекосилось его лицо от гнева. Лишь инстинкты заставили ее прикрыть глаза, чтобы не видеть стремительно приближающуюся ладонь. Ей было все равно. Пускай делает с ней, что хочет, но она не даст своего согласия на этот брак.
Но вот, секунды продолжали тянуться, а удара не последовало. Неужели передумал?
Вновь распахнув напуганные глаза, Люси врезалась взглядом в чью-то широкую спину в фиолетовом камзоле. Все произошло настолько быстро, что девушка никак не могла понять, откуда взялся этот официант и почему он встал между ней и ее отцом, с силой сжимая его занесенную для удара руку.
- Ты больше никогда и пальцем ее не тронешь, - зло прорычал стоящий перед ней парень. Она физически могла ощутить ярость, которую выдавало его тяжелое дыхание. Но почему? Кажется, это был тот самый парень, принесший ей «Свободу».
То, что случилось дальше, сложно описать словами. В одно мгновение случилось сразу несколько вещей, навсегда изменивших ее судьбу. Разгневанный официант с силой приложился кулаком к лицу ее отца, который тут же полетел на пол, без чувств. Метнувшегося было в их сторону Стинга, бесцеремонно повалил на пол другой официант, у которого от падения слетела шляпа с головы, демонстрируя всем его необычный цвет волос – синий. Из-за столпотворения, образовавшегося у сцены, охрана не сразу смогла добраться до эпицентра событий, давая возможность официанту, который спас Люси от удара, схватить ее за руку и потащить за кулисы сцены.
Растерявшаяся девушка покорно следовала за своим спасителем, едва удерживаясь на ногах, путаясь в складках собственного платья. Заметив ее замешательство, парень легко подхватил ее на руки и вынес из особняка на морозную улицу, которой уже успела завладеть ночь. Лишь оказавшись на свежем воздухе и собрав разбежавшиеся мысли в кучу, Люси вырвалась из теплой хватки официанта, опускаясь на промерзшую парадную дорожку. Она, безусловно, была благодарна ему за спасение от разъяренного отца, но не могла не поинтересоваться, куда это он ее тащит.