Не смотрите на меня с таким самодовольством. Вы думаете, вы сильнее меня, но я могу сразить вас, если только у вас есть сердце в груди.
Морелл (несокрушимо уверенный в себе). Разите меня, мой мальчик. Ну, выкладывайте.
Марчбэнкс. Прежде всего...
Морелл. Прежде веегр!
Марчбэнкс. Я люблю вашу жену.
Морелл, отпрянув, с минуту глядит на него в полном не-доумении и внезапно разражается неудержимым хохотом. Юджин озадачен, но нимало не смущен; он мгновенно преисполняется негодованием и презрением.
Морелл (садится, чтобы перевести дух.) Ну, разумеется, дитя мое! Конечно, вы ее любите. Ее все любят и ничего не могут с этим поделать; и я только радуюсь этому. Но (глядя па пего с комическим изумлением) послушайте, Юджин, неужели вы считаете, что нам с вами нужно объясняться по этому поводу? Ведь вам еще и двадцати нет, а ей уже за тридцать. Не кажется ли вам, что это просто ребяческая блажь?
Марчбэнкс (в исступлении). Вы осмеливаетесь говорить так о ней! Вот как вы понимаете любовь, которую она внушает! Вы ее оскорбляете.
Мор е л л (быстро поднимается и говорит совсем другим тоном). Ее! Эй, Юджин, будьте осторожней. Я терпелив. Я надеюсь не потерять терпения. Но есть вещи, которых я не могу позволить. Не требуйте от меня снисходительности, какую я проявил бы к ребенку. Будьте мужчиной.
Марчбэнкс (делает жест, точно отмахиваясь от чего-то). Ах, оставим все это ханжеское пустословие. Просто ужас берет, как подумаешь, сколько ей пришлось вынести подобной болтовни за все эти унылые годы, когда вы так эгоистично и слепо приносили ее в жертву своему чванству,—вы, у которого (наступая на него)... у которого нет ни одной мысли, ни одного чувства, общего с ней.
Морелл (философически). Она как будто отлично мирится с этим. (Глядя на него в упор.) Юджин, дорогой мой, вы спятили, вы просто спятили! Вот вам мое совершенно откровенное, искреннее мнение. (Отчитывая его, он впадает в привычный наставительный тон и, став на ковер у камина, греет за спиной руки.)
Марчбэнкс. А вы думаете, я не знаю? Неужели вы считаете, что то, из-за чего люди способны сходить с ума, менее реально или менее истинно, чем все то, к чему они подходят в полном разуме?
В глазах Морелла впервые мелькает сомнение. Он забывает о том, что хотел погреть руки, и стоит, слушая, встревоженный и удрученный.
Это-то и есть самое настоящее; если в жизни есть что-нибудь настоящее, так только это. Вы очень спокойны, и рассудительны, и сдержанны со мной, потому что вы видите, что я схожу с ума по вашей жене; так же вот и этот старик, который только что был здесь: он нисколько не беспокоится насчет вашего социализма, потому что он видит, что вы на нем помешаны.
Замешательство Морелла заметно растет. Юджин ноль-зуется этим, донимая его жестокими вопросами.
Разве это доказывает, что вы не правы? Разве ваше самодовольное превосходство доказывает мне, что я не прав?
Морелл. Марчбэнкс, какой дьявол вложил эти слова в ваши уста? Легко, ах, как легко поколебать веру человека в самого себя. Воспользоваться этим, сокрушить дух человека — это призвание дьявола. Подумайте о том, что вы делаете. Подумайте.
Марчбэнкс (безжалостно). Я знаю. Я делаю это умышленно. Я сказал, что я могу сразить вас.
Они секунду смотрят друг на друга угрожающе. Затем к Мореллу возвращается чувство собственного достоинства.
Морелл (с благородной мягкостью). Юджин, послушайте. Когда-нибудь, я надеюсь и верю, вы будете таким же счастливым человеком, как я.
Юджин презрительно фыркает, явно давая понять, что он ни во что не ставит его счастье.
(Морелл, глубоко оскорбленный, сдерживает себя, проявляя изумительное терпение, и продолжает спокойно, с великолепным ораторским мастерством.) Вы женитесь, и вы будете стремиться употребить все ваши силы и та-ланты на то, чтобы сделать каждый уголок на земле таким же счастливым, как ваш собственный дом, вы будете одним из созидателей царства божьего на земле. И — кто знает? — может быть вам предстоит стать строителем, мастером — зодчим там, где я всего-навсего только скромный ремесленник, ибо не думайте, мой мальчик, что я не способен видеть в вас, несмотря на ваш юный возраст, задатки высоких дарований, на которые я никогда не осмеливался притязать. Я хорошо знаю, что именно в поэте божественный дух человека, бог, который обитает в нем, — наиболее богоподобен. И вы должны содрогаться при мысли об этом — при мысли о том тяжком бремени, о великом даре поэта, который вы, может быть, несете в себе.
Марчбэнкс (запальчиво, без малейшего раскаяния; мальчишеская откровенность его суждений резко восстает против красноречия Морелла). Нисколько я от этого не содрогаюсь. Наоборот, меня приводит в содрогание отсутствие этого в других.