Морелл (с трудом сдерживая нетерпение). Потом?
Марчбэнкс (спокойно съезжая со спинки кресла на сиденье). Потом ей уж стало невтерпеж слушать стихи.
Морелл. И вы в конце концов приблизились к вратам рая? Марчбэнкс. Да.
Морелл. Как? (Исступленно.) Да отвечайте же! Неужели у вас нет сострадания ко мне?
Марчбэнкс (мягко и мелодично). И тут она превратилась в ангела, и вспыхнул огненный меч, и он сверкал повсюду, — и я не мог войти, потому что я увидел, что эти врата были в действительности вратами ада.
Морелл (торжествующе). Она оттолкнула вас!
Марчбэнкс (вскакивая с гневным презрением). Да нет! Какой же вы болван! Если бы она это сделала, разве я мог бы чувствовать себя в раю? Оттолкнула! Вы думаете, это спасло бы нас — такое добродетельное возмущение?! Вы просто недостойны существовать в одном мире с ней! (Презрительно повернувшись, уходит в другой конец ком• наты.)
Морелл (наблюдает за ним, не двигаясь с места). Вы думаете, вам придает достоинства то, что вы меня оскорбляете, Юджин?
Марчбэнкс. На чем и оканчивается ваше тысяча первое поучение, Морелл! В конце концов, ваши проповеди меня мало восхищают. Я думаю, что и сам мог бы это делать, и получше. Человек, с которым я хотел бы помериться, это тот, за кого Кандида вышла замуж.
Морелл. Человек... за кого?.. Вы имеете в виду меня?
Марчбэнкс. Я имею в виду не достопочтенного Джемса Мэвора Морелла, резонера и пустослова. Я имею в виду настоящего человека, которого достопочтенный Джемс прячет где-то под своей черной рясой. Человека, которого полюбила Кандида. Не могла же такая женщина, как Кандида, полюбить вас только за то, что вы застегиваете свой ворот сзади, а не спереди.
Морелл (смело и решительно). Когда Кандида отдала мне свою руку, я был тем же резонером и пустословом, что и сейчас. И я носил вот эту черную рясу и застегивал свой ворот сзади, а не спереди. Вы думаете, я больше заслужил бы ее любовь, если бы не был искренним в своей профессии?
Марчбэнкс (на кушетке, обняв руками колени). О, она простила вам это так же, как она прощает мне, что я трус и рохля, и то, что вы называете — жалкий, трусливый щенок, и прочее. (Мечтательно.) У такой женщины, как она, божественный дар ясновидения. Она любит наши души, а не наши безумства, прихоти или иллюзии, не наши воротники, и одежду, и прочее тряпье и лохмотья, которыми мы прикрыты. (Задумывается на мгновенье, затем обращается к Мореллу и спрашивает в упор.) Что мне хотелось бы знать, так это — как вам удалось переступить через огненный меч, который остановил меня?
М о р е л л. Может быть, все объясняется тем, что меня не прервали через десять минут?
Марчбэнкс (возмущенно). Что?
Морелл. Человек может подняться на самые высокие вершины, но долго пребывать там он не может.
Марчбэнкс (вскакивая). Неправда. Он может пребывать там вечно, и только там! А в те минуты, когда он не там, он не может ощущать ни покоя, ни тихого величия жизни. Где же, по-вашему, должен я быть, как не на вершине?
Морелл. В кухне, крошить лук, наливать лампы.
Марчбэнкс. Или с кафедры заниматься чисткой дешевых глиняных душ?
Морелл. Да, и там тоже. Именно там я заслужил свою золотую минуту и право в такую минуту добиваться ее любви. Я не брал этих минут в долг и не пользовался ими, чтобы воровать чужое счастье.
Марчбэнкс (с отвращением поворачивается и идет к камину). Не сомневаюсь, что эта сделка была проведена вами с такой же честностью, с какой вы покупаете фунт сыру. (Останавливается, не доходя до ковра, и, стоя спиной к Мореллу, говорит в задумчивости, словно самому себе.) А я мог только молить ее, как нищий.
Морелл (вздрагивая). Продрогший нищий, который просит у нее шаль.
Марчбэнкс (обернувшись, удивленно). Вы очень любезны, что вспоминаете мои стихи. Да, если хотите: продрогший нищий, который просит у нее шаль.
М о ре л л (возбужденно). И она отказала вам. Хотите, я вам скажу, почему она отказала? Я могу вам это сказать. И с ее собственных слов. Она отказала вам, потому что...
М арчбэнкс. Она не отказывала.
Морелл. Нет?
Марчбэнкс. Она предлагала мне все, о чем бы я ни попросил. Свою шаль, свои крылья, звездный венец на ее голове, лилии в ее руках, лунный серп под ее ногами.
Морелл (хватая его). Да ну, говорите напрямик. Моя жена — это в конце концов моя жена. Хватит с меня ваших поэтических фокусов. Я знаю одно — если я потерял ее любовь, а вы приобрели ее, то никакой закон не может удержать ее.