Наполеон (протягивает руку). Разумеется. Я их жду.
Такая категоричность убеждает ее, что никакие просьбы его не тронут. Она растерянно смотрит на него, соображая, как же его перехитрить. Он твердо встречает ее взгляд.
Дама fподнимаясь наконец с колен, с легким вздохом). Сейчас я их вам принесу. Они у меня в комнате. (Направляется к двери.)
Наполеон. Я пойду с вами, сударыня.
Дама (разыгрывая оскорбленную скромность). Я не могу допустить, чтобы вы вошли в мою комнату, генерал!
Наполеон. В таком случае вы останетесь здесь, сударыня, а я прикажу обыскать вашу комнату.
Дама (вынужденная отказаться от своей уловки, злобно). Можете не трудиться. Их там нет.
Наполеон. Правильно. Я уже сказал вам, где они. (Указывает на ее косынку.)
Дама (умильно). Генерал! Мне хочется оставить у себя только одно коротенькое личное письмо. Только одно. Подарите мне его.
Наполеон (холодно и строго). По-вашему, эта просьба разумна, сударыня?
Дама (ободренная тем, что он не отказал наотрез). Нет. Но поэтому-то вы и должны ее исполнить. А ваши требования разве разумны? Тысячи жизней ради ваших побед, вашей славы, вашей судьбы! Я прошу о таком пустяке. Ведь я только слабая женщина, а вы — храбрый мужчина. (Смотрит на него с нежной мольбой и хочет снова упасть на колени.)
Наполеон (грубовато). Бросьте, бросьте. (Недовольно отворачивается. Пройдясь по комнате, останавливается и бросает через плечо.) Вы говорите глупости, и сами это знаете.
Она покорно опускается па диван.
(Обернувшись, он видит ее отчаяние и чувствует, что одержал полную победу и теперь может немного поиграть со своей жертвой. Подходит и садится рядом с ней. Она, как будто встревоженная, слегка отодвигается от него, но в глазах ее снова заблестел луч надежды. Он начинает говорить, как человек, втайне смакующий хорошую шутку.) Откуда вы знаете, что я храбрый?
Дама (пораженная). Вы? Генерал Буонапарте? (С итальянским произношением.)
Нап о леон. Да, я, генерал Бонапарт. (Подчеркивая французское произношение.)
Дама. О, как вы можете это спрашивать! Когда вы всего два дня назад стояли у моста в Лоди и смерть витала над вами, а вы вели артиллерийскую дуэль через реку. (Содрогаясь.) О, вы способны на отчаянно храбрые поступки !
Наполеон. Вы тоже.
Дама. Я?! (Странная мысль пришла ей в голову.) A-а... Так, значит, вы — трус?
Н аполеон (с невеселым смехом, похлопывая себя по колену). Это единственный вопрос, которого нельзя задавать солдату. Сержант интересуется тем, сколько рекруту лет, какой у него рост, сложение, объем груди, но никогда не спрашивает, храбр он или нет.
Дама (словно считая, что это вовсе не смешно). Вы еще можете смеяться над страхом. Видно, вы не знаете, что это такое.
Наполеон. Скажите мне вот что: предположим, для того чтобы получить это письмо, вам нужно было третьего дня перейти ко мне по мосту в Лоди. Предположим, что другого пути не было, а это был верный путь — если бы, конечно, вас не убило ядром!
Она, вздрогнув, на минуту закрывает глаза руками.
Вам было бы страшно?
Дама. О, еще бы! Так страшно, так ужасно страшно! (При-жимает руки к сердцу.) Даже подумать больно.
Наполеон (неумолимо). Но вы бы пошли за этим письмом?
Дама (подавленная одной мыслью о такой опасности). Не спрашивайте. Я бы должна была пойти!
Наполеон. Почему?
Дама. Потому что должна. Потому что у меня не было бы выбора.
Нап о л е о н (убежденно). Потому что необходимость добыть мое письмо заставила бы вас побороть страх. (Быстро встает и продолжает, как оратор с трибуны.) Есть одно только чувство, знакомое всем, — страх. Из тысячи свойств, присущих человеку, единственное, которое вы найдете и у последнего мальчишки-барабанщика в моей армии и у меня, — это страх. Страх ведет людей в бой, равнодушие обращает их в бегство. Страх — это движущая сила войны. Страх! Он знаком мне лучше, чем вам, лучше, чем любой женщине. Однажды на моих глазах парижская чернь растерзала полк хороших швейцарских солдат, потому что я побоялся вмешаться: я только смотрел и чувствовал себя жалким трусом. Семь месяцев назад я отомстил за свой позор, расстреливая эту чернь из пушек. Ну так что же? Помешал ли когда-нибудь страх человеку — все равно мужчине или женщине — добиваться того, чего он действительно хочет? Никогда. Пойдемте со мной, я покажу вам двадцать тысяч трусов, которые за стакан коньяку готовы каждый день рисковать жизнью. А вы думаете, в армии нет женщин еще похрабрее, чем мужчины, хотя их жизнь стоит дороже? Вздор! При чем тут страх, при чем тут храбрость! Если бы вам понадобилось перейти ко мне по мосту в Лоди, вы бы не побоялись: едва ступив на мост, забыли бы обо всем на свете, кроме того, что вам необходимо, во что бы то ни стало необходимо перейти на тот берег и добиться своей цели. А теперь предположим, что вы все это проделали. Вы невредимой выбрались с письмом из-под огня и уже знаете, что, когда ваш час настал, страх не ослабил вас, а только удвоил вашу решимость, что он перестал быть страхом, а превратился в силу, собранность, зоркость, железную волю! Что бы вы тогда ответили на вопрос — трусиха вы или нет?