Пастух Орфей, любитель пенья
И флейты, низошел в Аид,
Где у ворот для устрашенья
Четырехглавый пес[106] сидит.
Нарцисс, тот в воду все глядит,
Он так собой залюбовался,
Что, глядь, и сам водой покрыт, –
Блажен, кто страсти не поддался.
Сарданапал, в свои владенья
Преобразивший даже Крит,
Влюбившись, в женском облаченье
Средь юных дев и сам парит.
Пророк мудрейший, царь Давид,
Босою ножкой так прельщался,
Что даже Бог дывал забыт, –
Блажен, кто страсти не поддался.
Позорное кровосмешенье
Амнон, несчастный содомит,
Свершил в порыве вожделенья:
С Фамарь, родной сестрой, накрыт,
За что и сам он был убит.
С главой Креститель распрощался,
Поскольку Ирод пляски чтит, –
Блажен, кто страсти не поддался.
За любострастное влеченье
И я, бедняга, был избит,
Как холст вальком, без сожаленья.
Катрин Воссель[107] за весь мой стыд
Ответить, верно, надлежит.
В тот миг Ноэль[108] там оказался,
Он плакать был готов навзрыд, –
Блажен, кто страсти не поддался.
Ужели юношу презренье
От юной девы отвратит?
Тому не быть! Пусть хоть сожженье
Ему, как колдуну, грозит,
Ведь девы слаще, чем бисквит,
Хоть каждый в дураках остался,
Кого прельщал их внешний вид, –
Блажен, кто страсти не поддался.
LXV
Когда бы та, кому служил
Так искренне, без размышлении.
Из-за которой пережил
Такое множество мучений,
Страданий, бед и огорчений.
Сказала сразу, что на свете
Дороже ей, я б без сомнений
Любовные порвал бы сети.
LXVI
Но что бы ни посмел сказать.
Все выслушать была готова
И не пыталась возражать
Против желания любого.
Шепнешь, бывало, только слово,
Она ответит, хоть и черство.
Ну, где тут было ждать дурного.
Как угадать, что все притворство.
LXV
Приняв меня за дурака,
Она настойчиво внушала,
Что пепел – якобы мука,
Свечной нагар – оплыв металла.
Скуфья монаха шляпой стала.
Туз – тройкой. Этакая ложь
Меня, лаская, окружала –
С ней пальцем в небо попадешь.
LXVIII
Не небо, а сковорода,
Повисли тучи волчьей шкурой,
Не хлебный колос – лебеда,
И не денница – вечер хмурый.
Вином вывал напиток бурый,
А катапульта – ветряком,
Аббат с расплывшейся фигурой
Совсем молоденьким пажом.
LXIX
Меня безбожно предавали,
Я часто целовал замок,
Водили за нос, и едва ли
Кто, убегая со всех ног,
Как я, надеть штаны бы смог.
А сам он, испытав такое,
Уж непременно бы нарек
Меня возлюбленным изгоем.
LXX
Все вдребезги, гори огнем!
Любовь я проклял как крамолу –
Из-за нее пред Судным днем
Мне быть и холодну и голу.
Под лавку сунул я виолу,
Я с ней расстался навсегда.
В толпе любовников веселой,
Клянусь, не буду никогда.
LXXI
Любовь я по ветру пустил,
Кто полн надежд, гонись за нею.
Я своему по мере сил
Призванью следовать посмею.
А если спросят, как злодея,
За что любовь он отрицает,
Тем я отвечу, не робея:
«Все скажет тот, кто умирает!»
LXXII
Жду смерти я в тоске и страхе
И с белой пеной на губах.
Плююсь: вот-вот придут монахи,
Чтоб утащить мой жалкий прах.
Я для Жанет[109] не вертопрах –
Калека, бывший на войне.
По думам, быть мне в стариках,
Хоть я еще петух вполне.
LXXIII
Скажу я Так Тибо[110] спасибо
За то, что щедро воду лил,
За яму, не за небо, ибо
Меня в ней на цепь посадил
И долго грушами кормил[111].
Все помню, но душа щедра:
Хочу, чтоб тоже получил
Он за свое… et cetera.
LXXIV
Ни служащих его, ни слуг
Не осуждаю я нимало.
Мне всяк из них любезный друг,
И мне хулить их не пристало.
Робер[112], к примеру, добрый малый,
Ему ль обиды предъявлю!
Как любят Господа менялы,
Я эту троицу люблю.
LXXV
Я помню: выдержав беду,
Готовясь к долгому изгнанью,
Я в пятьдесят шестом году
Писал свои предуказанья,
Которые как завещанье
Распространил какой-то Каин,
То было лишь его желанье –
Не всяк трудам своим хозяин.
вернуться
Четырехглавый пес – в шутку Вийон наделяет трехглавого Цербера еще и четвертой головой.
вернуться
Катрин Воссель – известна лишь со слов самого Вийона (по легенде – та самая, из-за которой в 1455 году Вийон убил напавшего на него клирика Сармуаза). На пикардийском наречии «воссель» означало «ложбинку» женского тела, так что, возможно, это имя – прозвище.
вернуться
Ноэль Жоли – видимо, соперник Вийона; играя словами, Вийон пожелал ему «быть счастливо повешенным».
вернуться
Жанет (Жанна или Жанетон) – явно персона вымышленная; такими именами обычно награждали случайных подруг, дабы не тратить памяти каждый раз на запоминание нового имени.
вернуться
Так Тибо – видимо, Вийон сознательно оговаривается и называет именем весьма недобронравного любимчика герцога Беррийского Така Тибо – своего заклятого врага, епископа Тибо д'Оссиньи.
вернуться
И долго грушами кормил… – имеется в виду пыточный инструмент в форме груши, который вставляли в рот пытуемому и там растягивали.
вернуться
Робер – видимо, орлеанский палач, пытавший Вийона.