Полное собрание поэтических сочинений

CXIII

Жаркое жестче куропатки,
Жевать его одна надсада.
Его потребно есть в палатке,
Дрожа от холода: и глада
Во время длительной осады;
И если б псы не рвали сдуру
Шкур, я б сказал, как врач, что надо
И завернуться в волчьи шукры.

CXIV

Гляжу на Робине Траская[137],
Как он, верша делишки ловко,
Не шаркает, себя таская,
А гордо шпорит полукровку.
Ему дарю свою шумовку
Из благородного металла,
Ведь для его экипировки
Одной ее и не хватало.

CXV

Пьерро Жирару[138], брадобрею
Из Бур-ла-Рена, две лохани
Дарю, пусть бегает резвее:
Вдвойне в лоханях всякой дряни,
Вдвойне и золота в кармане.
Шесть лет назад неделю мяса
Мне не жалел он. Врать не станет
Вам аббатиса из Пурраса[139].

CXVI

О нищенствующая братия!
Доминиканцы и бегинки,
Все, все, кого бы мог собрать я,
И тюрлюпин, и тюрлюпинка[140], –
Вам суп куриный, кус грудинки,
По два пирожных и кровать,
Чтоб в ней, укрывшись по старинке,
О созерцанье толковать.

CXVII

Не я кормлю, их угощают
Мамаши бойких байстрючат.
Так Бог обет им возмещает,
Что был во имя Бога взят.
Пусть жизнь веселую влачат
Особенно отцы в Париже:
Они и женщин веселят
Да и к мужьям тем самым ближе.

CXVIII

Жан де Пулье[141] во время оно
Подверг их было осужденью,
Но на позор себе с амвона
Сам опроверг свои сужденья.
Матеолус[142] их поведенье
С де Меном[143] тщился осмеять, –
Что Церковь чтит, в благоговенье
Должны мы тоже почитать.

CXIX

Вот потому слуга покорный
Я им и словом и делами.
Смиряя свой характер вздорный,
Так низко кланяюсь, как в храме.
Чтобы глумиться над отцами,
Безумцем истым нужно быть!–
Смиренные со всеми нами,
Они жестоко могут мстить.

СХХ

Я завещаю брату Бату[144],
Хотя он честный кармелит,
Глубокий шлем и алебарду –
Пусть день и ночь на страже бдит,
Чтоб Детуска[145], жандарм-бандит,
Его наложницы не спер.
Старик, а с девочками спит,
Он вправду дьявол из Вовёр[146].

CXXI

А вот хранителю печати[147],
Чтобы упорно воск не мять,
Желаю, и наверно, кстати,
Воск со слюной перемешать:
Надавишь пальцем, и печать
Имеет самый лучший вид.
И может Секретарь гулять,
А всех других господь хранит!

СХХII

Отделанный со вкусом хлев
Я аудиторам[148] построю
И кресла дам – трудись, присев,
Страдающий от геморроя.
За это пусть Массе, герою,
Хороший вставят фитилек,
Ведь это он, говно такое,
Спер пояс мой и кошелек:

CXXIII

Мэтр Франсуа де ла Вакри[149], –
Ему шотландский ворот[150] дам
(Смотри, брат, шею не натри!),
В тот миг, как дали по шеям,
Чтоб рыцарем стал прежний хам,
Он проклинал святых и Бога,
Взывал к чертям и слал к чертям, –
Хоть постыдился бы немного.

CXXIV

Лорану[151] с красными глазами,
Из-за того что мать с отцом
Вино глотали кувшинами,
Дарю мешок свой, чтоб тайком
Он слезы утирал рядном.
Будь он архиепископ Бурга[152],
Махал бы шелковым платком, –
Да только не по псу конурка.

CXXV

Мне прокурор в Суде церковном,
Мэтр Жан Котар[153], дела верша,
Штраф записал. С тех пор огромный
Долг тяготеет – два гроша.
Дениз, стереть меня спеша,
В судебную ввязалась битву.
Котара нет, его душа
Пусть примет от меня молитву.