(разногласия с Франком Готье)
В просторной комнате, циновками обитой,
С жаровней пышущей, на мягких тюфяках
Пузатый иерей с веселой сидонитой[187],
Что разодета в пух, раздета нагло в прах.
Подглядываю в щель, все на моих глазах:
И днем и ночью пьют глинтвейны и оршады,
Целуются, шалят; хохочут – нету слада,
То голые лежат, ведь слаще так любить.
И мне, чтоб одолеть тоску с досадой, надо
Жить в удовольствие – что лучше может быть.
Когда бы Франк Готье с женою деловитой
Вкусил всех этих благ с понятием в делах,
Он не признал бы жизнь на сером хлебе сытой
И лакомством чеснок, которым весь пропах.
Ни простоквашу их, ни варево в горшках
Принять я не могу за щедрость и награду.
Они гордятся тем, что спят посреди сада
Под розовым кустом? Зачем постель стелить?
Да, каждому своя дарована услада.
Жить в удовольствие – что лучше может быть.
Вся жизнь их – грубый хлеб, овес замешан с житом,
Напиток – круглый год водица в кувшинах.
И, если б вынуждал угрозой быть убитым
Вести такую жизнь меня смертельный страх,
Я предпочел бы смерть и медленно не чах.
Но раз Готье с женой любви предаться рады
В кустах шиповника, укрывших их от взгляда
Дурного – пусть!– не смею возразить,
Ведь если пахарь ты, в земле твоя отрада, –
Жить в удовольствие – что лучше может быть.
Достигнуть нужно, принц, согласия и лада,
Как я о том сужу, и всем бы так судить.
Твердили с детства мне, и я усвоил смлада:
Жить в удовольствие – что лучше может быть
CXLIV
Поскольку Библию познала
Катрин Брюйер[188], даю ей право,
Чтобы молитвой наставляла
Она и вся ее орава
Девиц испорченного нрава
Не на одре, а там, где в раже
Язвят налево и направо, –
На рынке полотна и пряжи.
В карман не лезут за словцом,
Считается, венецианки,
Владели ловко языком
Все сводни, древние вакханки;
Ломбардки, римлянки, миланки –
Их всех не переговоришь, –
Пьемонтки и перуджианки,
Но на язык остер Париж.
Петь, разливаясь соловьем,
Горазды неаполитанки,
Трещат без умолку кругом
На всех наречьях иностранки:
Венгерки, немки и гречанки –
Их всех и в память не вместишь, –
И каталонки, и испанки,
Но на язык остер Париж.
Бретонка ищет слов с трудом,
Ей, как швейцарке, англичанке,
Не переспорить нипочем
С Пти-Пон торговки-горожанки,
Как ни эльзаске, ни фламандке
(Вон сколько перечислил, ишь!)
И даже из Кале гражданке –
Ведь на язык остер Париж.
Принц, остроумья парижанки
Ни с чем на свете не сравнишь.
Шумны, конечно, итальянки,
Но на язык остер Париж.
CXLV
Взгляни, то парой, то втроем
Сидят, сминая платьев сборки,
У церкви, за монастырем.
Прислушавшись к скороговорке,
Поймешь, что эти тараторки
Макробия[189] не ставят в грош:
Идет такая переборка
Костей, что их не соберешь.
CXLVI
Монмартр – гора почти святая[190],
Ей, благочестьем обуян,
Я холм с аббатством завещаю,
Зовутся оба «Валерьян»[191],
И мой рескрипт, что в Риме дан[192], –
Грехов прощенье на полгода:
Входи любой из христиан
Туда, где нет мужчинам входа.
CXLVII
Служанок, слуг домов богатых
Зову ночной устроить пир
(Искать не будем виноватых!).
Пирог сюда, пирожных, сыр,
Вина – уж пир, так на весь мир.
Хозяевам пусть сладко спится,
А вы устройте свой турнир –
В осла сыграйте и ослицу.
CXLVIII
Я ничего девицам знатным,
У коих есть отец и мать,
Дать не могу. Став деликатным.
Служанкам все успел раздать.
Хотя для них как благодать
Была б и крошка. Как гостинца
Ее все продолжают ждать,
Дни проводя у якобинцев[193],
CXLIX
У целестинцев[194], картезианцев[195].
Хотя их образ жизни строг,
В отличие от голодранцев,
Даров им много выдал бог.
Кто наблюдать за ними мог,
С презреньем говорят: «Пастилки!»,
Но рацион их так убог,
Что недостоин и ухмылки.
CL
Марго-толстушка[196] – посмотри!–
С лицом прелестным на портрете,
Она всегда, черт побери,
И на виду, и на примете.
(Она милей мне всех на свете,
А я всегда ее услада.)
И, если кто-то ее встретит,
Пускай прочтет мою балладу.
вернуться
Сидонита – женское имя от названия города Сидон, упоминаемого в Библии. Жизнь сидонян отличалась редкостным богатством, хотя также Сидон иной раз упоминался и как символ разврата.
вернуться
Катрин Брюйер – богатая и набожная вдова, посвятившая себя возвращению на путь истинный «заблудших девиц». Это возле ее дома лежал межевой булыжник, «чертов бздёх», из-за которого случились у Вийоиа первые судебные неприятности.
вернуться
Макробий – латинский писатель V века Амбросий Феодосии Макробий, автор морально-назидательных сочинений «Сатурналии» и «Сон Сципиона».
вернуться
Монмартр – гора почти святая… – на Монмартре в XV веке находился бедный женский монастырь, который парижане, видимо, считали не очень благочестивым.
вернуться
Зовутся оба «Валерьян» – игра на созвучии Valerien (Валерьян) и valent rien (ничего не стоит) – холм Св. Валериана находился в западной части Парижа, на вершине имелась часовня. Таким образом, монахини с Монмартра «ничего не стоят».
вернуться
И мой рескрипт, что в Риме дан – паломник, прибывающий в Рим, получал письменное отпущение грехов. Едва ли Вийон бывал в Риме…
вернуться
Якобинцы – так называли доминиканцев, монахов ордена Св. Доминика; парижская резиденция их ордена находилась на улице Сен-Жак (Св. Иакова).
вернуться
Целестинцы – см. коммент. к строфе XXX «Завещания».
вернуться
Картезианцы – католический монашеский орден, основанный в 1084 г.
вернуться
«Толстушка Марго» – название чрезвычайно небогоугодной таверны, в которой, кажется, некоторое время жил Вийон (так, видимо, считал еще Клеман Маро – см. предисловие).