Быть кувшину разбитым у колодца,
К козе блохастой не приходит сон,
Железо раскаленное куется,
Дубина та, коль ей вооружен.
Не встать, когда презрением сражен,
Пока в чести, для всякого хорош,
Лишь с глаз долой, из сердца тоже вон,
Но Рождество наступит, если ждешь.
Сан проще доброй славы достается,
Откроешь рот, галдеж со всех сторон,
Нет ничего дороже, что дается
С трудом, но, если чем-то испокон,
Как манною небесной, наделен,
Подобный дар не ставишь ты ни в грош,
Поклявшись, отпираются вдогон,
Но Рождество наступит, если ждешь.
Пес сыт, пока любимым остается,
Тем слаще, чем привычней звук канцон,
Не съеден плод — он гнили достается,
Форт не сдается — лезут на рожон.
Поспешностью несчастье навлечешь,
Целуй красотку, если взял в полон,
И Рождество наступит, если ждешь.
Над кем глумятся, тот уж не смеется,
Кто платит подать, тот и разорен,
Кто жертвует — с рубашкой расстается,
Ссудил на грош, потребует мильон.
Кто слово дал, держись: оно — закон,
Кто ходит в церковь, тот и к Богу вхож,
Подует ветер — меркнет небосклон,
Но Рождество наступит, если ждешь.
Принц, дурня видно, как ни облачен,
Каким ты в мир пришел, таким уйдешь,
Умнеет только тот, кто побежден,
И Рождество наступит, если ждешь.
Я твердо знаю, где перед, где зад,
По платью различаю я людей,
Каким быть дню, укажет мне закат,
А вишню выдаст розоватый клей.
Про сад расскажет плод в руке моей,
Кто на кого похож, мне все вдомек:
Кто труженик, кто мот и ротозей,
Я знаю все – себя познать не смог.
По вороту узнаю, чей наряд,
Сеньор таков, каков его лакей,
Тонзура мне укажет, кто же свят,
Монахиню – чепец, что всех белей.
Узнаю шулера по темноте речей,
Я знаю, сумасшедшим люб сырок,[248]
По бочке вижу, что налито в ней,
Я знаю все – себя познать не смог.
Я знаю, что и конь, и мул влачат,
Кому из них досталось тяжелей,
Чем Беатрис с Беле[249] нас наградят,
Когда ходить не нужно с козырей,
Чем сновиденья призраков милей,
Богемцев ересь[250] знаю назубок,
Что воля Рима[251] значит в жизни сей,
Я знаю все – себя познать не смог.
Принц, знаю я, научен жизнью всей,
Как ярки краски и как бледен рок,
Я знаю смерть – она всего сильней,
Я знаю все – себя познать не смог.
Трудиться станешь, коль сведет живот,
Лишь только враг попасть поможет в рай,
Кто голоден, тот сена пожует,
А милосерден к людям лишь лентяй.
Ты туз, когда перед тобой слюнтяй,
На страже неусыпно только сонный,
Вслепую лишь сеньорам доверяй,
Нет никого мудрее, чем влюбленный.
Кто не утоп в купели, тот живет,
Ударят – кровь со смехом утирай,
К изгоям лишь благоволит народ,
Кругом в долгах – от смеха помирай,
Любовь лукавой лестью подкрепляй,
Друзья отыщутся в беде бездонной,
Про братство речь заводит краснобай,
Нет никого мудрее, чем влюбленный.
Мы отдыхаем в суете забот,
Лишь спесь и знает, где гордыне край,
Венчает труса слава и почет,
Враньем бахвальство гуще разбавляй.
Здоровьем пышет только шалопай,
Всех желчно поучает уязвленный,
Кокетка ласкова, как теплый май,
Нет никого мудрее, чем влюбленный.
Вам нужно, чтоб я пролил правды свет?
Игра азартней, если денег нет,
Ложь искренней, чем набожней обет,
Лишь в рыцаре таится трус исконный,
Отрадны уху визги и фальцет,
Нет никого мудрее, чем влюбленный.
Баллада против врагов Франции[253]
Пусть им дракон дорогу преградит,
Как аргонавтам, плывшим за руном,
Пусть на семь лет людской утратят вид,
Как Навуходоносор, став скотом,
Иль будут стерты в прах войной священной,
Как Троя, обольщенная Еленой.
Пусть мучится от жажды, как Тантал
Иль Прозерпина среди адских скал,
Пусть, словно Иов, терпит всякий гнет,
Пускай тюрьму узнает, как Дедал,
Всяк, кто на Францию хоть мыслью посягнет!
Пусть вниз башкой, как выпь в пруду, торчит[254]
Четыре месяца, крича притом,
Иль турку за монету будет сбыт
И там, как вол, гуляет под ярмом.
Пусть тридцать лет блуждает Магдаленой,
Ни шерстью не прикрыт, ни тканью тленной.
Пусть, как Нарцисс, в воде бы он пропал,
Пусть, как Авессалом, вкусит кинжал,
В петле повиснет, как Искариот,
Как Симон-Волхв[255], изведает провал
Всяк, кто на Францию хоть мыслью посягнет!
вернуться
Название этой баллады дал П. Л. Жакоб в издании Вийона 1854 года.
вернуться
Название этой балладе дал П. Л. Жакоб в издании 1854 года.
вернуться
Сумасшедшим люб сырок – средневековая медицина предполагала, что сумасшедшие любой еде предпочитают сыр; любовь к сыру считалась верной приметой безумия.
вернуться
Беатрис и Беле – т. е. любая женщина.
вернуться
Богемцев ересь – т. е. ересь приверженцев Яна Гуса, сожженного в 1415 году.
вернуться
Название балладе дал О. Лоньон в издании 1892 года. Видимо, Вийон пародирует известную балладу нелюбимого им Алена Шартье (ок. 1385–1433), составленную из ходячих истин.
вернуться
Название балладе дал французкий историк Гастон Парис. Врагами Франции во времена Вийона были прежде всего англичане, «Столетняя война» (1337–1453) закончилась лишь при его жизни; из Парижа английские войска ушли в 1436 году.
вернуться
Пусть вниз башкой, как выпь в пруду, торчит…» – средневековое поверье, что выпи кричат, опуская голову в воду.
вернуться
Симон-Волхв – о его «провале» в Новом Завете ничего не сказано, но Церковное Предание («Золотая легенда» Якова Ворагинского) повествует, как в Риме в присутствии императора Нерона и апостолов Петра и Павла Симон-Волхв с помощью демонов поднялся над землей. Святой Петр произнес имя Иисуса, разрушил чары, Симон упал и разбил голову.