Ну, значится, и карточки на стол.
Гляжу – один успел-таки набраться,
А цыганва перемигнулась, мол,
Сча обработаем в картишки братца.
И завели промеж собой шу-шу.
И, слышу, баит кореш корешу:
«Во две монеты поимел с понтяры».
Э, думаю себе, цыганы яры!
А тот грит: «Проворонила ворона,
Бежим, пока под мухой кокийяры,
Дерябнем на халяву выпивона».
Сидим. Вдруг зенки хмырь один завел,
Вопит: «Ой, наколола стерва цаца!
Ой, ейный стырил денежки кобел!
Весь дом я просадил им до матраца!
Сижу тут, чарочки им подношу!
Ей и ее поганцу кудряшу!
За картами не чую близкой кары!
А, видно, ейные уловки стары!
Вишь, утекла и не дала, гулена!
И сперла гунку у меня и шкары,
Дерябнув на халяву выпивона!»
Принц, коли девка расточает чары,
Глянь, нет ли ухажера у девчары.
А коли есть – любиться с ней говенно!
Вмиг обосрут тебя, как янычары,
Дерябнув на халяву выпивона!
БАЛЛАДА Х «Бегите, цуцики, прибавьте прыти!..»
Бегите, цуцики, прибавьте прыти!
Воспомните о висельном уделе.
Вишь, по вертепам-кабакам дурите,
Доколе вас на жердочку не вздели.
Зато блажен, в веселии, в беде ли,
Когда, убравшись из зертепа в скит.
Уже не с чаровницами в борделе –
С зеленой травкой горемыка спит.
Вон кокийяр повешенный, глядите!
От страха ротозеи онемели:
Ни нюхалки, ни платья на бандите.
И то сказать: вы сами, пустомели,
От петли отбрехались еле-еле.
Закрой хлебальницу и ты, пиит!
Ведь не на дыбе – на цветах, на хмеле
С зеленой травкой горемыка спит.
Грядите с миром. А с ворами нити,
Покуле сами в лычке на замшели,
Как перед Богом грю вам, оборвите.
От батогов укроешься ужели?
Вот нонече и мне-то ох тяжеле!
И этот вон до полусмерти бит.
И слава Богу, ежелт при теле
С зеленой травкой горемыка спит.
Вздохнув о дрыне, крестнике артели,
И о мазурике, моем доселе
Любимчике, о Жане и Ноэле,
Ловчилах-парях, кои без обид
На Париженции бока наели, –
С зеленой травкой горемыка спит.
БАЛЛАДА XI «На днях, незадолго до Рождества…»
На днях, незадолго до Рождества,
К Сигошке-медвежатнику в кабак,
Гляжу, уфиздипупила братва.
Народу – как невешанных собак!
А уж сама орава какова!
Марухи, фифы-рюши-кружева,
Шакалы, шкоды, шипачи-роднули,
Барыги и отребье-цыганва
Питушницу вдругорядь жаханули!
Ну клюнули, как водится, сперва.
И зажевали корочкой за так.
Одна уговорилась ендова.
Пошел тут разговорец меж ватаг,
Мол, неча жилиться. Коль дешева
Жратва у нас, так это не жратва.
И скидывались поровну, покуле
Не набралось. Се, клюкнув однова,
Питушницу вдругорядь жаханули.
Теперича монет едва-едва.
Но тут мы надоумили парняг
И дернули втихую по дрова.
Короче, дело выдалось верняк.
Кой-чо кой-где почистили, да как!
Ух и была работка здорова!
Товарец рассовали в рукава,
Покуда кнокарь дрых на карауле.
Жиду навар загнали, и эхва!
Питушницу вдругорядь жаханули..
Другие переводы
Баллада о женщинах былых времен (перевод В. Брюсова)[273]
Скажите, где в стране ль теней,
Дочь Рима, Флора, перл бесценный?
Архиппа где? Таида с ней,
Сестра-подруга незабвенной?
Где Эхо, чей ответ мгновенный
Живил, когда-то, тихий брег,
С ее красою несравненной?
Увы, где прошлогодний снег?
Где Элоиза, всех мудрей,
Та, за кого был дерзновенный
Пьер Абеляр лишен страстей
И сам ушел в приют священный?
Где та царица, кем, надменной,
Был Буридан, под злобный смех,
В мешке опущен в холод пенный?
Увы, где прошлогодний снег!
Где Бланка, лилии белей,
Чей всех пленил напев сиренный?
Алиса? Биче? Берта? – чей
Призыв был крепче клятвы ленной?
Где Жанна, что познала, пленной,
Костер и смерть за главный грех?
Где все, Владычица вселенной?
Увы, где прошлогодний снег!
О государь! с тоской смиренной
Недель и лет мы встретим бег;
Припев пребудет неизменный:
Увы, где прошлогодний снег!