Но ответила тихо Психея:
«Я не верю сиянью вдали,
Этой бледности блеска вдали,
О, спеши же! Не верю звезде я,
Улететь, улететь повели!»
Говорила, от страха бледнея
И крыла опустив, и в пыли
Волочились они по аллее,
Так, что перья купались в пыли,
Волочились печально в пыли…
Я ответил: «Оставим сомненья!
Нам навстречу блистают лучи!
Окунись в голубые лучи!
И поверь, что надежд возвращенье
Этот свет предвещает в ночи,
Посмотри — он мерцает в ночи!
О, доверься, доверься свеченью,
Пусть укажут дорогу лучи,
О, поверь в голубое свеченье:
Верный путь нам укажут лучи,
Что сквозь мрак нам мерцают в ночи!»
Поцелуй успокоил Психею,
И сомненья покинули ум,
Мрачным страхом подавленный ум,
И пошли мы, и вдруг на аллее
Склеп возник, несказанно угрюм.
«О, сестра, этот склеп так угрюм!
Вижу надпись на створках дверей я…
Почему этот склеп так угрюм?»
И сказала она: «УЛЯЛЮМ…
Здесь уснула твоя Улялюм…»
Стало сердце сурово и серо,
Словно листья, что хрупки и сиры,
Словно листья, что вялы и сиры…
«Помню! — вскрикнул я, — горю нет меры!
Год назад к водам странного мира
С горькой ношей из нашего мира
Шел туда я, где мрачно и сыро…
Что за демоны странного мира
Привели нас в долину Обера,
Где вампиры и чаши Уира?
Это — озеро духов Обера,
Это черные чащи Уира!»
Мы воскликнули оба: «Ведь это —
Милосердие демонов, но
Нам теперь показало оно,
Что к надежде тропинки нам нет, и
Никогда нам узнать не дано
Тайн, которых нам знать не дано!
Духи к нам донесли свет планеты,
Что в инферно блуждает давно,
Свет мерцающий, грешной планеты,
Что в инферно блуждает давно!»
Строки в честь эля
1848 пер. Р. Дубровкина
Янтарем наполни взбитым
Запотелое стекло! —
По неведомым орбитам
Снова мысли повело.
Разобрать причуды хмеля
Я уже не в силах сам —
За веселой кружкой эля
Забываешь счет часам.
Марии Луизе
Март, 1848 пер. В. Федорова
Еще недавно автор этих строк,
В неодолимой гордости рассудком
Упрямо утверждая «силу слова»,
Говаривал, что ни единой мысли
Доступной человеку нет, пока
Мы знаком языка ее не свяжем:
И вот теперь — как бы ему в насмешку —
Два слова — два чужих двугласных звука
По-итальянски, — повторять бы только
Их ангелам, загрезившим по росам —
Светлиночкам в Гермонских косогорах
Жемчужисто пронизанных луной,
Подобных сокровенным думам, или
Лишь душам дум, божественным виденьям,
Быть может, выразимым только песней
На Лютне Израфеля (Серафима,
Которому Творцом дан дивный голос
Певучей всех!). А мне? — Увы, бессильно
Мое перо в моих руках дрожащих —
Невыразимо имя дорогое,
Тобой произнесенное, — ни мыслить,
Ни записать, ни даже только грезить
Не дано мне, затем, что перед этой
Мечтою недвижимой и прекрасной,
Раскрыв глаза огромные, стою
Как у ворот раскрытых прямо в грезу.
Направо, влево и вперед открылась
Поверх величественнейшей гробницы
Без края даль в пурпуровых туманах, —
Но весь простор в едином: ты одна.