Мимо них к своему одинокому обеденному столу прошел мистер Брукс; теперь он был редким посетителем в клубе — нефтяное агентство преуспевало, и это держало его на работе допоздна. Он не помнил и не сожалел о своей былой популярности, но Лепперидж при встрече всегда проявлял по отношению к нему какую-то повинную сердечность.
— Добрый вечер, Брукс. Есть новости от мисс Прунеллы?
— Я как раз сегодня получил от нее весточку. Она только что вышла замуж.
— Вот так да… Надеюсь, вы довольны. За кого-нибудь, кого мы знаем?
— Да, я в чем-то доволен, хотя, конечно, буду скучать по ней. Это тот парень из Кении, который здесь жил; помните его?
— Ах да, конечно. Ну-ну… Когда будете писать, передайте ей от меня привет.
Мистер Брукс спустился вниз и окунулся в тихий благоухающий вечер. Лепперидж и Бретертон остались совершенно одни. Майор наклонился вперед и заговорил хриплым доверительным голосом.
— Понимаете, Бретертон, — сказал он, — меня всегда занимал один вопрос, только строго между нами. Вам никогда не казалось, что в том киднепинге было что-то подозрительное?
— Подозрительное, сэр?
— Подозрительное.
— Мне кажется, я знаю, что вы имеете в виду, сэр. Да, в последнее время некоторые из нас думали…
— Точно.
— Конечно, ничего определенного. Только то, что вы сказали, сэр, подозрительно.
— Точно… Смотрите сюда, Бретертон: думаю, вы должны распространить мнение, что об этом говорить не стоит, понимаете, что я имею в виду? Моя жена оповестит об этом женщин…
— Понял, сэр. Это не то, о чем должны говорить… арабы там и лягушатники.
— Точно.
Наступила долгая пауза. Наконец Лепперидж встал, собираясь уходить.
— Я виню только себя, — сказал он. — Мы очень ошиблись с этой девчонкой. Мне следовало быть умнее. В конце концов, после всего, что сказано и сделано, Брукс — знаток коммерции.
БЕЛЛА ФЛИС ЗАДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ
© Перевод. Д. Вознякевич, 2011
Баллингар находится в четырех с половиной часах пути от Дублина, если сесть на ранний поезд, отходящий с вокзала Бродстон, и пяти с четвертью, если ждать до второй половины дня. Это рыночный город в большом и довольно густонаселенном районе. Там на одной стороне площади стоит красивая готическая протестантская церковь, построенная в 1820 году, а напротив нее большой недостроенный католический собор, задуманный в том безответственном смешении архитектурных стилей, которое так мило сердцам набожных горцев. На вывесках завершающих площадь лавок кельтское письмо постепенно вытесняется латинским алфавитом. Все лавки торгуют одинаковыми товарами разной степени ветхости — у Маллигена, Фланнигена, Райли продаются висящие связками тяжелые черные башмаки, колониальный сыр, напоминающий мыло, скобяные изделия и галантерея, масло и конская сбруя, — и у всех есть лицензия на продажу эля и портера распивочно и навынос. Остовы казарм стоят с выбитыми окнами и почерневшим интерьером как памятник освобождению. На стоячем почтовом ящике зеленого цвета кто-то написал дегтем: «Папа римский — предатель». Типичный ирландский городок.
Флистаун находится в пятнадцати милях от Баллингара — туда ведет прямая ухабистая дорога, проходящая по типично ирландской местности; в отдалении смутно видимые лиловые холмы; по одну сторону дороги, то и дело заслоняемое плавающими клочьями тумана, сплошное, тянущееся на много миль болото с редкими кучами торфяных брикетов; по другую — полого поднимающаяся к северу земля неровно разделена на маленькие поля валами и каменными стенами, за которыми у баллингарских гончих были наиболее богатые событиями охотничьи эпизоды. Мох лежит на всем: грубыми зелеными коврами — на валах и стенах, светло-зеленым бархатом — на бревнах, скрадывая переходы, так что не разобрать, где кончается земля и начинаются дерево и камни. На всем пути от Баллингара тянутся побеленные лачуги и чуть больше десятка больших фермерских домов, но нет ни единого джентльменского дома, так как эта земля издавна принадлежала Флисам. Теперь эти земельные владения — единственное, что принадлежит Флистауну; их сдают под пастбище живущим по соседству фермерам. В маленьком, обнесенном стенами огороде возделываются всего несколько грядок — остальные поражены гнилью; колючие кусты без съедобных ягод растут повсюду среди одичавших цветов. От теплиц давно уже остались одни каркасы. Большие ворота в георгианской арке постоянно заперты, сторожки заброшены, подъездная аллея едва заметна в траве. Подъехать к дому можно через ворота фермы — до них полмили загаженной скотом дороги.