Выбрать главу

Они целуются снова.

Адам произносит:

— Чертова леди Эр.

Они приехали на вокзал.

Ходжес ждет их. Она позаботилась о багаже, о билетах, даже купила журналы; делать больше нечего.

Адам стоит рядом с Имогеной, ждет отправления поезда; она глядит в еженедельную газету.

— Взгляни на эту фотографию Сибил. Странная, правда? Интересно, где сделан снимок.

Поезд вот-вот тронется. Имогена входит в вагон и протягивает руку.

— До свиданья, дорогой. Ты придешь на танцы у матери в июне, правда? Я буду чувствовать себя несчастной, если не появишься. Может быть, встретимся еще до того. До свиданья.

Поезд отходит от станции.

Крупный план: Имогена в вагоне разглядывает странную фотографию Сибил.

Адам на платформе смотрит вслед поезду.

Затемнение.

— Ну, Ада, что скажешь об этом?

— Замечательно.

— Странно, что они никак не могут заставить героев и героинь разговаривать как леди и джентльмены — особенно в минуты волнения.

ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА СПУСТЯ

Адам все еще на вокзале, бесцельно глядит на книжный киоск. На экране перед ним возникают разные виды.

Школа Молтби. Топящаяся антрацитом печь, натурщица, влюбчивая студентка («обольстительница»), студент-математик, собственный рисунок.

Ужин дома. Его отец, его мать, Парсонс, его сестра с глупым прыщавым лицом и тупой завистью ко всему, что Имогена делала, говорила и носила.

Ужин на Понт-стрит, рядом с леди Розмари.

Ужин в одиночестве в каком-то очень дешевом ресторанчике в Сохо. И в конце каждого вида одиночество и мысль об Имогене.

Крупный план: отчаяние Адама постепенно переходит в решимость.

Адам едет на автобусе к Ганноверским воротам.

Идет к своему дому.

Парсонс открывает дверь. Миссис Дауэр нет дома; мисс Джейн нет дома; нет, Адам не хочет чаю.

Комната Адама. Можно сказать, очаровательная: на верхнем этаже; за окнами деревья; в полнолуние слышно животных из зоопарка. Адам входит и запирает дверь.

Гледис уже догадывается.

— Ада, самоубийство.

— Да, но она появится вовремя, чтобы остановить его. Вот увидишь.

— Не будь так уверена. Странная это картина.

Адам подходит к письменному столу и достает из ящика для бумаг маленький синий флакончик.

— Что я тебе говорила? Яд.

— С какой легкостью люди в фильмах находят средства для самоубийства…

Адам ставит флакончик, достает лист бумаги, пишет.

— Последнее послание ей. Дает ей время прийти и спасти его. Вот увидишь.

«AVE IMPERA TRIXIMMORTALIS, MORITURUS ТЕ SALUTANT».[2]

Изящно написано.

Адам складывает лист, кладет в конверт, надписывает адрес.

Потом в неуверенности медлит.

Появляется видение.

Дверь комнаты Адама. Переодетая к ужину миссис Дауэр подходит к двери и стучит; стучит раз за разом и в испуге зовет мужа. Профессор Дауэр дергает дверь, потом трясет. Появляются Парсонс и Джейн. Спустя некоторое время дверь подается. Пока мистер Дауэр сражается с ней, волнение миссис Дауэр усиливается. Джейн тщетно пытается ее успокоить. Наконец все врываются в комнату. Сцена неописуемой вульгарности со слезами, истерикой, телефоном, полицией.

Крупный план: Адам выражает отвращение.

Другое видение.

Деревушка туземцев в Африке на кромке джунглей; из одной низкой тростниковой хижины выползает человек, голый и смертельно больной, позади него причитают жены. Ползет в джунгли, чтобы умереть в одиночестве.

— Господи, Гледис. Наставление.

Еще одно видение.

Рим времен Петрония.[3] Молодой патриций полулежит среди своих гостей. Продюсеры не пожалели усилий, чтобы создать атмосферу изысканной роскоши. Мраморные стены зала ярко освещены кострами сжигаемых христиан. Справа и слева мальчики-рабы несут жареных павлинов. В центре зала девушка-рабыня танцует перед кугуаром. Несколько гостей выходят в вомиториум. За павлинами следуют нерожденные поросята, тушенные в меду и начиненные трюфелями и соловьиными языками. Кугуар, охваченный внезапной страстью, бросается на девушку, валит на пол и придавливает лапой. Из-под когтей выступают капли крови. Она лежит на мраморе, глаза ее устремлены на хозяина в жуткой мольбе, но он играет с одним из рабов-мальчиков и не замечает ее. Еще несколько гостей выходят в вомиториум. Кугуар пожирает девушку. Наконец, когда пиршество в разгаре, вносят чашу из зеленого мрамора. Туда наливают исходящую паром ароматизированную воду. Хозяин опускает в нее руку, и негритянка, сидевшая на протяжении всего пира у его ложа на корточках, словно ангел смерти, выхватывает из набедренной повязки нож и глубоко вонзает ему в запястье. Вода в зеленом мраморе становится красной. Гости поднимаются и уходят; хозяин со сдержанной любезностью, хотя и не вставая с ложа, прощается с ними. Мальчики-рабы теснятся в углах, соприкасаясь голыми плечами. Движимая диким желанием, негритянка внезапно начинает целовать и кусать мертвеющую руку. Он вялым жестом прогоняет ее. Костры мучеников догорают, в конце концов в огромном зале остается лишь слабое мерцание. Запах стряпни выходит на террасу и исчезает в ночном воздухе. Кугуара можно обнаружить только по звуку — он вылизывает в темноте лапы.

вернуться

2

Радуйся, бессмертная императрица, идущий на смерть приветствует тебя (лат.).

вернуться

3

Петроний Гай (?—66 н. э.) — римский писатель, автор романа «Сатирикон».