Да и в Англии до 1870 г. прошлого столетия органы городского самоуправления обнаруживали полную бездеятельность в отношении улучшения санитарных условий страны. С 30-х до 70-х годов прошлого столетия там шла, как теперь у нас, ожесточенная борьба между сторонниками государственного воздействия и между противниками его, доказывавшими, что самая мысль о таком воздействии оскорбительна для идеи самоуправления. И что же? В классической стране самоуправления узаконено начало воздействия. Вам известны и английский, и французский законопроекты, которые тут неоднократно цитировались, но я попрошу вас вникнуть в его внутренний, не формальный, а более глубокий смысл, и вы поймете, что этот закон не репрессивный, не нарушающий духа английского self government, а закон глубоко социальный. Такого рода закон и должен был возникнуть в государстве не полицейском, не регулирующем действия всех и каждого, а в государстве, преследующем задани широкой социальной политики, ставящем пределы свободы отдельного лица и отдельных организаций, когда они нарушают интересы масс.
Но ведь, господа, на этом же принципе зиждется все законодательство об охране «женского и детского труда, все законодательство об общественном призрении, все законодательство о фабричной инспекции. Кому, господа, более всего нужна в Петербурге чистая вода и канализация? Ведь не домовладельцам, которые живут в более пли менее сносных условиях, не министрам, не нам с вами, а столичной бедноте. Я видел, как эта беднота безропотно умирает в городских больницах, отравленная тем, что каждому должно быть доступно в чистом виде, — водой. Я знаю и помню цифру 100 тысяч смертей от холеры в настоящем году; я чувствую боль и стыд, когда указывают на мою родину, как на очаг распространения всевозможных инфекций и болезней. Я не хочу, не желаю оставаться далее безвольным и бессильным свидетелем вымирания низов петербургского населения.
Я поэтому стою за принятие закона, который выразил бы не только желание, но и непреклонную волю законодателей. Я хочу не надеяться, я хочу наверное знать, что при каких бы то ни было обстоятельствах, при каких бы то ни было условиях, через 15 лет в столице русского царя будет, наконец, чистая вода, и мы не будем гнить в своих собственных нечистотах. Я не поверю и никто мне не докажет, что тут необходимо считаться с чувством какой-то деликатности по отношению к городскому управлению, что тут может существовать опасение обидеть людей или оскорбить идею. Я прошу вас выразить вашу твердую волю, имея в виду не только Петербург, нет, это необходимо и по отношению ко всей России.
Я повторю то, что только что говорил член Государственной думы Шингарев*: Россия ежегодно наводняется эпидемиями и болезнями из Азии. Есть целый ряд городов, которые становятся рассадниками, узлами инфекции, откуда они разносятся по всей России. Окиньте мысленным взором все наше Поволжье, сначала Астрахань — ворота, через которые к нам приходит и холера, и чума, Астрахань с ее известным водопроводом, вбирающим воду на берегу Волги, представляющим из себя клоаку, наполненную миазмами. Далее — Царицын с его оврагами, очагами заразы, из которых самый знаменитый — Кавказ, на высоком берегу которого сосредоточено скопление всех отбросов — гнездо заразы, а внизу, внизу живут люди, которые дышат миазмами от нечистот, сбрасываемых сверху. В настоящее время этот Кавказ очищен и очищен, конечно, пожаром. Дальше идет Саратов с его не менее знаменитым Глебучевым и Белошинским оврагами, по которым я немало походил и о которых мог бы много порассказать. А Самара, нарядная Самаpa, с ее известной Веденевой ямой, ямой, которая теперь уже не яма, а бугор, с которого жидкие нечистоты по оврагу стекают в реку Самару. Казань имеет тоже свои достопримечательности в центре города: ров Булак и озеро Кабан, в которое точно так же сваливаются все казанские нечистоты.
И правительство все это знает и все это терпит? Не только знает, но даже изучило, посредством самых известных научных авторитетов, составило планы оздоровления этих городов и предъявило даже эти планы к исполнению городским самоуправлением. Но, господа, если вы теперь отвергнете санкцию к закону, то есть статью 25 и дальнейшие, то и эти планы останутся, конечно, такими же прекрасными планами, как предначертания комиссии сенатора Лихачева, которая в 1897 году объехала все эти места и в свое время выработала целый ряд мероприятий по оздоровлению Поволжья. И это произойдет не от того, чтобы города эти не хотели почиститься, наоборот, но потому, что это дело трудно, потому что оно не сегодня началось, потому что понуждения, как это видно будет на примере Петербурга, на примере того законопроекта, который вы теперь рассматриваете, ожидать не придется и сверху не будет произведено того, чего у нас вообще недостает в России: твердой и ясной воли, а такую коллективную непреоборимую волю может проявить, конечно, только закон.
Меня ждет еще одно возражение: каким же образом то, что окажется недостижимым для городских самоуправлений, будет удачно выполнено чиновниками? (Голос слева: это самое главное.) Да, я думаю, просто потому, что государство обладает большими техническими средствами, имеет больший круг людей к своим услугам. Дело, господа, не в чиновниках. Чиновник может быть и плох, может быть и хорош, а я думаю, что чиновник часто не меньше, а, может быть, и больше других трудится на пользу и на славу России. И, право, горько и больно слышать, когда рисуют по обычному шаблонному трафарету образ чиновника, стремящегося исключительно захватывать чины, ордена, оклады и лишенного всякого нравственного чувства.
Но, повторяю, дело не в этом. Гораздо трагичнее только что высказанное недоверие к силам самого государства. Только что приводились примеры того, как правительство вооружало себя всевозможными полномочиями и не достигало результатов. Но ведь дело, как сказал член Государственной думы Шингарев, не в правах местной власти. Дело, предмет обсуждения не в принципе смешения прав администрации с правами самоуправления, который может быть и ошибочен. Дело не в снабжении власти в нормальное время средствами, принадлежащими земству и городскому самоуправлению, тем более что таких свободных средств обыкновенно нет. Но недопустимо думать, что государство не имеет средств и возможности выполнять изъяны учреждений, которым от самого государства передоверены некоторые государственные функции. Если не верить силам государства и силам государственности, то тогда, господа, конечно, нельзя ни законодательствовать, ни управлять. (Голос справа: браво.)
Ошибочно, господа, точно так же подходить к каждому вопросу, примеряя его к существующим образцам — либеральным, реакционным или консервативным. Наша оппозиция привыкла прикасаться к каждому правительственному законопроекту особой лакмусовой бумажкой и затем пристально приглядываться — покраснела она или посинела. (Смех справа.) Напрасно. Меры правительства могут быть только государственными, и меры эти, меры государственные, могут оказаться консервативными, но могут быть и глубоко демократичны. Так, господа, и в данном случае правительство просит вас довести дело до конца, правительство просит вас подчеркнуть неприкосновенность вашего решения, памятуя, конечно, не о самолюбии тех или других деятелей, а о простом бедном рабочем люде, который живет или, скорее, гибнет в самых невозможных условиях и о котором под названием пролетариата здесь принято вспоминать, главным образом, как о козыре в политической игре. (Голоса справа: да, верно.)
Вам, господа, предстоит решить вопрос не субъективного чувства о том, органы ли самоуправления или правительство достойны большего сочувствия, — вам предстоит решить крупный социальный вопрос о государственном воздействии на условия существования экономически зависимых масс. Этот вопрос вы можете решить правильно с одной только точки зрения — с точки зрения государственной. (Голоса справа: браво; рукоплескания справа и в центре *.)
Господа члены Государственной думы! Перед отъездом из Государственной думы по экстренным делам я всхожу на эту кафедру не для полемики, а для того, чтобы рассеять одно, как мне кажется, недоразумение. Тут в речах лиц, относящихся несочувственно к 25-й и последующим статьям законопроекта, выражалось мнение, что правительство и в моей речи, и в своем представлении настаивает на необходимости ограничить молодое самоуправление и твердо стоит на принципе вмешательства в дело самоуправления.