– А! – встретил его Обломов, – это вы,
– Что за рано? ведь уж 11 часов, – отвечал Алексеев, – что это лежите о сю пору?
30
сегодня, – сказал Алексеев, – да Овчинин заехал за мной
– Куда это?
– Да к Овчинину-то поедемте. Там Альянов, Пхайло, знаете, вот этот еще, как его?.. с пятнышком-то, что пищит…
– Ну да что ж они там
– Овчинин зовет вас обедать.
– Обедать? Хорошо,
– А потом
– В Екатерингоф? зачем в Екатерингоф?
– Как же? нынче там гулянье: разве не знаете, сегодня первое мая.
– Будто первое? что вы? не может быть. Я думаю, там еще снег лежит…
– Что вы!
– [Вот] Как же не первое? ей-богу, первое.
– Что вы,
– Давно [давно], Илья Ильич, – ровно месяц назад, ей-богу… так поедете?
31
– Пожалуй, поедемте.
– Вставайте же, полно вам:
– Вот погодите, немного
– Что за рано: они просили в двенадцать часов;
– Как одеваться?
– Так умывайтесь да молитесь скорей.
Алексеев стал ходить взад и вперед по комнате, [[рассеянно] он то [взглянет на] рассматривал картину, что видал уж тысячу раз прежде], потом он остановился перед картиной, что
– Что же вы? – вдруг спросил Алексеев Илью Ильича.
– Что?
– Да не встаете?
– А разве надо вставать?
– Как же? ведь ехать хотели.
– Куда это ехать? я не хотел ехать никуда…
– Вот, Илья Ил‹ьич›, сейчас ведь говорили, что едем обедать к Овчинину, а потом в Екатерингоф…
32
– Ах да, в Екатерингоф-то…