В передней послышалось ворчанье.
– Этому старому псу, – продолжал Тарант‹ьев›, – ни о чем и подумать не придется: на всем готовом будешь жить.
В передней послышалось ворчанье.
– Этому старому псу, – продолжал Тарант‹ьев›, – ни о чем и подумать не придется: на всем готовом будешь жить.
– Да как же это я вдруг, ни с того ни с сего, на Выборгскую сторону…
– Тетерев эдакой! – говорил Тарантьев, – [дача] теперь же лето: ведь это всё равно что дача. Что ты гниешь здесь летом-то, в Гороховой?… Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах… свой огород, ни пыли, ни духоты; нечего и думать: я сейчас же до
65
обеда слетаю к ней, ты мне дай на извозчика – и завтра же переезжать…
– Ах, Боже мой! – говорил с тоской Обл‹омов›, всячески обороняясь от этой настойчивости, – что это за человек! вдруг выдумает черт знает что: на Выборгскую сторону…
– Это кончено: переедешь, я сейчас иду к куме, а про место в другой раз [узнаю] наведаюсь…
Он было пошел.
– Постой, постой, куда ты? Вот ты рассуди-ка, что тут мне делать. Вот посмотри.
– Где письмо-то? Захар, Захар! опять он куда-то дел его!
– А вот [письмо] и оно,
– Да вот оно [в самом деле], – сказал Обломов и начал читать.
– Что ты скажешь? как мне быть: засухи, недоимки… ах, Боже, Боже мой! – со вздохом произнес Обл‹омов›.
66
– Пропащий, совсем пропащий человек! – говорил Тарантьев, – ‹л. 19 об.› ничего не смыслит!
– Полно тебе читать нравоучения: скажи лучше, что мне делать?
– А что за это? Стану я тебе даром делать.
– Ведь сказано, что будет шампанское: чего же еще тебе?
– Шампанское за отыскание квартиры! Ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого;
– Ну хорошо, хорошо, – перебил Обл‹омов›, – ты вот теперь скажи, что мне со старостой-то делать?
– Нет, прибавь портер к обеду, так скажу.
– Вот теперь портер! мало тебе…
– Ну так прощай, – сказал Таранть‹ев›, опять надевая шляпу.
– Ах ты, Боже мой!
– А на извозчика на Выборгскую сторону, – отвечал Тарант‹ьев›, – дай Бог, чтоб полтинник взяли взад и вперед.
Обломов [с досадой] вынул еще целковый и с досадой сунул ему.
– Староста твой мошенник, вот что я тебе скажу;
67
в наших местах, в Шумиловой вотчине [с хлебом-то некуда деться, что ныне про‹шлогодним›] прошлогодним урожаем все частные долги уплатили, а у тебя вдруг пожгло
– [Как же он пишет] Не может быть, – задумчиво говорил Обл‹омов›, – [вот] [вон] он даже и ответ исправника передает в письме… так натурально… ‹л. 20›
– Эх ты, убитый Богом человек.