Отец оставил ему эти триста пятьдесят душ не то в хорошем, не то в дурном положении. Он как сам принял его от своего отца, так передал его и сыну. Он хоть и жил весь век в деревне, но не [ломал] мудрил, не ломал себе головы над разными занятиями,
12 если хороший урожай или возвысившаяся цена даст ему дохода больше прошлогоднего: он называл это благословением Божиим. Он только не любил выдумок и натяжек
113
к приобретению денег.
1 «Отцы и деды не глупее нас были, – говорил он в ответ на какие-нибудь вредные, по его мнению, советы, – да прожили век счастливо: проживем и мы: даст Бог, сыты будем». Получая, без всяких лукавых ухищрений, с имения столько дохода, сколько нужно было ему с семейством, чтоб быть с излишком сытым и одетым,
2 он благодарил Бога и считал грехом стараться приобретать больше. Если староста
3 приносил ему две тысячи, спрятав третью в карман, и со слезами ссылался на град, засуху, неурожай, старик Обломов крестился и тоже со слезами приговаривал: «Воля Божья; с Богом спорить не станешь. Надо благодарить Господа и за то, что есть». Если [бы] кто-нибудь из соседей, [из которых многие] которые чужие дела
5 в Обломове подозрение насчет бескорыстия приказчика, старик всегда качал головой и приговаривал: «Не греши, брат, долго ли опорочить человека? ну а как неправда, что тебе на том свете за это будет?»
Со времени смерти стариков Обломовых хозяйственные дела в деревне не только не улучшились, но, как видел читатель из письма старосты, становились всё хуже. Ясно, что [надо было съе‹здить›] Илье Ильичу надо было съездить
7 в деревню и на месте разыскать причину зла и [отвра‹тить›] уничтожить ее своим присутствием и заботами.
8 Он и сбирался сделать это, но возможность путешествия [представлялась] [поездка требо‹вала›] у него требовала известной обстановки,
без которой он не мог и представить себе возможность путешествовать. Он мог ехать только на долгих, среди
1 ларцов, чемоданов с [коробками] полным запасом съестных припасов
2 и [по крайней мере] в сопровождении по крайней мере [двух] двоих слуг. Так по крайней мере он совершил единственную поездку из своей деревни [в Петербург] до Москвы и [по этой поездке] эту поездку взял за норму всех вообще путешествий. А [его] родители отправили его тогда в огромной, обитой кожей колымаге, до того прочной, что время и стихии не оказывали над ней решительно никакого влияния. Такова и была мысль строителя ее.‹л. 33 об.›
Ее не взяла бы ни разбойничья пуля, ни воровской лом, может быть, и молния немного взяла бы над ней,
6 сделали с своей стороны всё, чтобы смягчить неудобства дальнего пути для сына: виноваты ли они [после того], что все их старания [превратить] послужили только к тому, чтоб превратить это путешествие в пытку? Повозка была без рессор и на ходу тяжеле индийской колесницы,