Калинич с любопытством взял газету и посмотрел на то место, куда пальцем указал Бубрынёв. Там был заголовок статьи, занимавшей половину полосы, подчеркнутый красным маркером: «Сенсационное достижение наших ученых». Статья начиналась с преамбулы, в которой сообщалось, что «в нашем НИИ Информационных Проблем и Технологий, возглавляемом доктором физико-математических наук академиком Бубрынёвым Иваном Лукьяновичем, со дня его основания ведутся уникальные исследования и разработки. Отдел времени и частоты, которым руководит доктор технических наук Сергей Михайлович Чаплия, занимается проблемами создания уникальных эталонов частоты, высокоточных хранителей времени, сличением и распространением их шкал, изучением свойств самого времени как такового и всего, что с ним непосредственно связано. Академик Бубрынёв И. Л. считает этот отдел ядром всего института и держит под особым вниманием проводимые в нем исследовательские работы. Недавно на научном семинаре отдела времени и частоты одним из наиболее талантливых ученых института, старшим научным сотрудником, кандидатом технических наук Л. П. Калиничем было сделано уникальное сообщение с демонстрацией устройства, осуществляющего телепортацию физических объектов из одного контейнера в другой, удаленный на некоторое расстояние. Среди ученых института сообщение вызвало шок и породило широкую полемику».
Калинич опустил газету и посмотрел на Бубрынёва. Тот с сосредоточенным видом полулежал в мягком модерновом офисном кресле, откинув до предела спинку, и внимательно следил за реакцией Калинича. «Все же признали факт моего открытия!» — с гордостью подумал Леонид Палыч и снова углубился в чтение.
Дальше статья была построена в форме эксклюзивного интервью, которое дал корреспонденту газеты сам академик Бубрынев:.
— «Иван Лукьянович, скажите, пожалуйста, каковы перспективы народно-хозяйственного применения открытого Вами явления?»
Академик Бубрынёв И. Л. задумывается и в свойственной ему приветливой манере отвечает:
— «Прежде всего, отмечу, что это открытие — не что иное, как побочный продукт научных изысканий нашего института. И пришли мы к нему, занимаясь совершенно иной тематикой. На тему перспектив его применения можно много фантазировать, но пусть это делают писатели-фантасты и ваши коллеги журналисты. Я — ученый и имею право оперировать только научно подтвержденными фактами. Все подлежит еще неоднократной и тщательной экспериментальной проверке. Если ее результаты подтвердят, что уравнения, полученные в нашем институте, верны, то перспективы трудно себе вообразить. Коренным образом может измениться система транспорта как в нашей стране, так и за ее пределами, включая даже космическое пространство. Мы, ученые, не любим делать прогнозы, ибо, как показывает мой многолетний опыт, действительность опережает даже самые смелые прогнозы. Поэтому не будем пока фантазировать, а сосредоточим свои усилия на изучении явления, открытого в нашем институте. Мы чувствуем огромный потенциал этого открытия и надеемся, что оно окажется перспективным в отношении применения в народном хозяйстве, ибо рыночные отношения вынуждают нас отдавать предпочтение таким работам, которые позволяют нам заработать на жизнь. Если окажется, что какое-то направление не дает прибыли, я закрою его без малейших колебаний.»
Иван Лукьянович озабоченно поглядывает на часы и с присущей ему скромностью извиняется:
— «Я прошу прощения — в моем распоряжении очень мало времени. Через четверть часа к нам должна прибыть делегация зарубежных коллег. Я обещал их встретить и кое-что с ними обсудить.»
— «Еще один вопрос, Иван Лукьянович. Скажите, пожалуйста, что это за уравнения, о которых Вы только что упомянули»?
Академик улыбается и отвечает все в той же научно корректной форме:
— «Это уравнения, связывающие математически массу, энергию, поле, пространство, время и, представьте себе, информацию! Но все еще чрезвычайно сыро и, подчеркиваю еще раз, подлежит строгой научной проверке.»
— «Вы не думаете, что в перспективе такая работа заслуживает быть отмеченной Нобелевской Премией?»
— «Не будем пока загадывать», — скромно отвечает академик с застенчивой улыбкой.
— «И последний вопрос. Если уникальные уравнения, выведенные в вашем институте, окажутся верными, то как Вы их назовете?»