“Гор. Москва. 2 июня 1925 г. Всем членам редакции “Комсомольской Правды”.
Считаем, что некоторые места в статьях Стецкого “Новый этап новой экономической политики” вызывают сомнения. В этих статьях, правда, в мягкой форме проводится лозунг “обогащайтесь”. Лозунг этот не наш, он неправилен, он вызывает целый ряд сомнений и недоразумений, и ему не должно быть места в руководящей статье в “Комсомольской Правде”. Наш лозунг — социалистическое накопление. Мы снимаем административные преграды, стоящие на пути поднятия благосостояния деревни. Эта операция безусловно облегчает всякое накопление, и частнокапиталистическое и социалистическое. Но никогда еще партия не говорила, что она своим лозунгом ставит частное накопление”...
Известны ли все эти факты оппозиции? Конечно, известны. Почему же, в таком случае, не прекращают они травлю против Бухарина? Доколе будут они кричать об ошибке Бухарина?
Я знаю ошибки некоторых товарищей, например, в октябре 1917 года, в сравнении с которыми ошибка Бухарина не стоит даже внимания. Эти товарищи не только ошибались тогда, но имели “смелость” дважды нарушить важнейшее постановление ЦК, принятое под руководством и в присутствии Ленина. И всё же партия забыла об этих ошибках, как только эти товарищи признали свои ошибки. Но Бухарин допустил в сравнении с этими товарищами незначительную ошибку. И он не нарушил ни одного постановления ЦК. Чем объяснить, что, несмотря на это, всё еще продолжается разнузданная травля Бухарина? Чего, собственно, хотят от Бухарина?
Так обстоит дело с вопросом об ошибке Бухарина.
Дальше вопрос о статье Зиновьева “Философия эпохи” и о докладе Каменева на собрании московского пленума осенью этого года, в конце лета,— вопрос, который тоже обострил наши внутрипартийные отношения. Я об этом уже говорил в своей речи и повторяться не буду. Речь шла тогда о “Философии эпохи”, об ошибках этой статьи, о том, как мы эти ошибки исправляли, об ошибках Каменева в связи с хлебо-фуражным балансом ЦСУ, о том, как Каменев принял на веру цифры ЦСУ насчёт 61% товарных излишков в верхних группах крестьянства и потом, как он под давлением наших товарищей должен был исправить свою ошибку в своём особом заявлении в СТО, напечатанном в газетах, о том, что больше половины излишков находится в руках середняков. Всё это, несомненно, обостряло наши отношения.
В дальнейшем вопросы, связанные с октябрьским пленумом,— новые осложнения, где оппозиция требовала открытой дискуссии, где всплыл вопрос о так называемом “термидоре” Залуцкого, и в конце всего этого—Ленинградская конференция, которая с первого же дня открыла огонь против ЦК. Я имею в виду выступления Сафарова, Саркиса, Шелавина и др. Я имею в виду выступление Зиновьева, одну из последних его речей при закрытии конференции, где он призвал конференцию к войне против москвичей, предложив избрать делегацию из людей, готовых к борьбе против ЦК. Так было дело. Именно поэтому не попали в ленинградскую делегацию рабочие-большевики Комаров и Лобов (они не приняли платформу борьбы против ЦК). Их заменили в делегации Гордон и Тарханов. Поставьте на одну чашку весов Гордона и Тарханова, на другую—Комарова и Лобова, и любой беспристрастный человек скажет, что первые не выдержат сравнения со вторыми. (Аплодисменты.) А в чём состоит вина Лобова и Комарова? Вся вина Комарова и Лобова состоит в том, что они не захотели пойти против ЦК. В этом вся их вина. Ведь всего месяц назад предлагали ленинградцы Комарова первым секретарём своей организации. Так ведь было дело. Так или нет? (Голоса из ленинградской делегации: “Так, так”.) Что же такое могло случиться с Комаровым за месяц? (Бухарин: “Он переродился за месяц”.) Что же могло случиться за месяц, что члена ЦК Комарова, которого вы сами предлагали первым секретарём вашей организации, вышибли из секретариата Ленинградского комитета и не сочли возможным избрать его одним из делегатов на съезд? (Голос со стороны ленинградцев: “Он оскорбил конференцию”. Голос: “Это ложь, Наумов!”. Шум.)
А теперь перейдём к платформе Зиновьева и Каменева, Сокольникова и Лашевича. Пора и о платформе оппозиции поговорить. Она у них довольно оригинальная. Много разнообразных речей у нас было сказано со стороны оппозиции. Каменев говорил одно, тянул в одну сторону, Зиновьев говорил другое, тянул в другую сторону, Лашевич — третье, Сокольников—четвёртое. Но, несмотря на разнообразие, все они сходились на одном. На чем же они сошлись? В чём же состоит их платформа? Их платформа —реформа Секретариата ЦК. Единственное общее, что вполне объединяет их,— вопрос о Секретариате. Это странно и смешно, но это факт.
Этот вопрос имеет свою историю. В 1923 году, после •XII съезда, люди, собравшиеся в “пещере” (смех), выработали платформу об уничтожении Политбюро и политизировании Секретариата, т. е. о превращении Секретариата в политический и организационный руководящий орган в составе Зиновьева, Троцкого и Сталина. Каков смысл этой платформы? Что это значит? Это значит руководить партией без Калинина, без Молотова. Из этой платформы ничего не вышло, не только потому, что она была в то время беспринципной, но и потому, что без указанных мной товарищей руководить партией в данный момент невозможно. На вопрос, заданный мне в письменной форме из недр Кисловодска, я ответил отрицательно, заявив, что, если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой, и без требования гарантий прав меньшинства. (Смех.)