В издании принимают ближайшее участие: М. П. Алексеев, А. А. Ахматова, Д. Д. Благой, С. М. Бонди, В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Н. К. Гудзий, Г. А. Гуковский, В. В. Гиппиус, Т. Г. Зенгер, Н. В. Измайлов, Л. Б. Модзалевский, П. С. Попов, А. Л. Слонимский, Б. В. Томашевский, М. А. Цявловский, Б. М. Эйхенбаум, А. М. Эфрос, Н. В. Яковлев, Д. П. Якубович.
Полное академическое собрание сочинений А. С. Пушкина осуществляется под наблюдением Редакционного комитета, состоящего из следующих лиц: , Д. Д. Благой, С. М. Бонди, В. Д. Бонч-Бруевич, Г. О. Винокур, Н. П. Горбунов, А. М. Деборин, П. И. Лебедев-Полянский, Н. Г. Свирин, Б. В. Томашевский, М. А. Цявловский, П. И. Чагин, Д. П. Якубович.
Москва.
31 января 1937 г.
Настоящий том посвящен лицейскому творчеству Пушкина и заключает в себе все произведения, написанные поэтом во время пребывания его в лицее, безотносительно к их жанру. Таким образом в том введены как стихотворения, так и поэмы «Монах», «Бова» и «Тень Фонвизина». В этих же целях, для сохранения цельности и стройности картины творчества ученических годов Пушкина, в качестве основных текстов печатаются тексты последних лицейских редакций.
Переводы французских текстов редактированы А. А. Ахматовой.
Редакторы тома — М. А. Цявловский и Т. Г. Зенгер. Контрольный рецензент — Б. В. Томашевский.
.
Pourquoi craindrais-je de le dire?
C’est Margot qui fixe mon goùt.
Так и мне узнать случилось,
Что за птица Купидон;
Сердце страстное пленилось;
Признаюсь — и я влюблен!
Пролетело счастья время,
Как, любви не зная бремя,
Я живал да попевал,
Как в театре и на балах,
На гуляньях иль в воксалах
Легким зефиром летал;
Как, смеясь во зло Амуру,
Я писал карикатуру
На любезный женской пол;
Но напрасно я смеялся,
Наконец и сам попался,
Сам, увы! с ума сошел.
Смехи, вольность — всё под лавку,
Из Катонов я в отставку,
И теперь я — Селадон!
Миловидной жрицы Тальи
Видел прелести Натальи,
И уж в сердце — Купидон!
Так, Наталья! признаюся,
Я тобою полонен,
В первый раз еще, стыжуся,
В женски прелести влюблен.
Целый день, как ни верчуся,
Лишь тобою занят я;
Ночь придет — и лишь тебя
Вижу я в пустом мечтаньи,
Вижу, в легком одеяньи
Будто милая со мной;
Робко, сладостно дыханье,
Белой груди колебанье,
Снег затмивший белизной,
И полуотверсты очи,
Скромный мрак безмолвной ночи —
Дух в восторг приводят мой!..
Я один в беседке с нею,
Вижу… девственну лилею,
Трепещу, томлюсь, немею…
И проснулся… вижу мрак
Вкруг постели одинокой!
Испускаю вздох глубокой,
Сон ленивый, томноокой
Отлетает на крылах.
Страсть сильнее становится,
И, любовью утомясь,
Я слабею всякой час.
Всё к чему-то ум стремится,
А к чему? — никто из нас
Дамам в слух того не скажет,
А уж так и сяк размажет.
Я — по-свойски объяснюсь.
Все любовники желают
И того, чего не знают;
Это свойство их — дивлюсь!
Завернувшись балахоном,
С хватской шапкой на бекрень
Я желал бы Филимоном
Под вечер, как всюду тень,
Взяв Анюты нежну руку,
Изъяснять любовну муку,
Говорить: она моя!
Я желал бы, чтоб Назорой
Ты старалася меня
Удержать умильным взором.
Иль седым Опекуном
Легкой, миленькой Розины,
Старым пасынком судьбины,
В епанче и с париком,
Дерзкой пламенной рукою
Белоснежну, полну грудь…
Я желал бы… да ногою
Моря не перешагнуть,
И, хоть по уши влюбленный,
Но с тобою разлученный,
Всей надежды я лишен.
Но, Наталья! ты не знаешь,
Кто твой нежный Селадон,
Ты еще не понимаешь,
Отчего не смеет он
И надеяться? — Наталья!
Выслушай еще меня: