«Теперь снова наступила очередь мысли и разума», с восторгом говорит господин Бланк о периоде дубасовских побед. Знаете ли что, г. Бланк? Ведь в России не было эпохи, про которую бы до такой степени можно было сказать: «наступила очередь мысли и разума», как про эпоху Александра III! Право же так. Именно в эту эпоху старое русское народничество перестало быть одним мечтательным взглядом в будущее и дало обогатившие русскую общественную мысль исследования экономической действительности России. Именно в эту эпоху всего интенсивнее работала русская революционная мысль, создав основы социал-демократического миросозерцания. Да, мы, революционеры, далеки от мысли отрицать революционную роль реакционных периодов. Мы знаем, что форма общественного движения меняется, что периоды непосредственного политического творчества народных масс сменяются в истории периодами, когда царит внешнее спокойствие, когда молчат или спят (по-видимому, спят) забитые и задавленные каторжной работой и нуждой массы, когда революционизируются особенно быстро способы производства, когда мысль передовых представителей человеческого разума подводит итоги прошлому, строит новые системы и новые методы исследования. Вот, ведь, и в Европе период после подавления революции 1848 года отличался небывалым экономическим прогрессом и работой мысли, которая создала хотя бы «Капитал» Маркса. Одним словом, «очередь мысли и разума» наступает иногда в исторические периоды человечества точно так же, как пребывание политического деятеля в тюрьме содействует его научным работам и занятиям.
Но в том-то и беда нашего буржуазного филистера, что он не сознает этого, так сказать, тюремного или дубасовского, характера своего замечания. Он не замечает коренного вопроса: подавлена ли русская революция или идет к новому подъему? изменилась ли форма общественного движения с революционной на приспособительную к дубасовщине? иссякли ли силы для «вихря» или нет? Буржуазный разум не ставит этих вопросов, потому что для него вообще революция есть неразумный вихрь, а реформа – очередь мысли и разума.
Посмотрите на его поучительнейшее рассуждение об организации. «Первым делом» мысли и разума, вещает он нам, «должно быть принятие предупредительных мер против повторения того, что произошло в первый период русской революции, в ее Sturm-und-Drang-Zeit[61], т. е. против разрушительных действий революционных потоков и ураганов. Единственным действительным средством для этого может быть только расширение и укрепление организации».
Вы видите: кадет мыслит дело так, что период урагана разрушал организации и организованность (смотри «Новое Время», то бишь, «Полярную Звезду» со статьями Струве против анархии, стихии, безвластности в революции и пр., и пр.), а период охраняемых Дубасовым мысли и разума есть период созидания организаций. Революция – худо, она разрушает, это – ураган, головокружительный вихрь. Реакция – добро, она созидает, это – попутный ветер и пора сознательной, планомерной, систематической деятельности.
И опять философ кадетской партии клевещет на революцию и выдает всю свою влюбленность в буржуазно-ограниченные формы и условия движения. Ураган разрушал организации! Какая вопиющая неправда! Назовите такой период в русской или всемирной истории, найдите такие шесть месяцев или шесть лет, когда бы для свободных самопроизвольных организаций народных масс было сделано столько, сколько в шесть недель русского революционного вихря, когда были забыты, по словам клеветников революции, все принципы и идеи, когда исчезли разум и мысль. Что такое была всеобщая всероссийская стачка? Это не организация, по-вашему? Она не зарегистрирована в полицейских книгах, она не постоянная организация, вы не хотите ее считать. Возьмите политические организации. Знаете ли вы, что рабочий народ, серая масса, никогда не шла так охотно в политические организации, не увеличивала так гигантски состав политических союзов, не создавала самобытных полуполитических организаций вроде Советов рабочих депутатов? Но вы побаиваетесь политических организаций пролетариата. Вам, как истому брентаыисту, кажутся более безопасными для буржуазии (и потому более солидными, более серьезными) профессиональные организации. Возьмем профессиональные организации, и мы увидим, вопреки всем филистерским сплетням об игнорировании их в революционный момент, что в России никогда не создавалось такой бездны профессиональных рабочих организаций, как в эти дни. Страницы социалистических, и именно социалистических газет, и «Новой Жизни», и «Начала» были переполнены сведениями о новых и новых профессиональных организациях. Такие отсталые слои пролетариата, которых в течение десятилетий едва удастся раскачать в периоде «планомерного и систематического» мещанского прогресса, вроде домашней прислуги, проявляли величайшую склонность и способность к организации. Возьмите Крестьянский союз. Теперь очень легко встретить кадета, который с величественным пренебрежением отзывается об этом союзе: что же, дескать, ведь это полу фиктивная организация! От нее теперь и следов не осталось! Да, господа, посмотрел бы я, много ли осталось бы от ваших кадетских организаций, если бы им пришлось бороться против карательных экспедиций, против бесчисленных деревенских Луженовских, Риманов, Филоновых, Аврамовых и Ждановых. Крестьянский союз рос со сказочной быстротой в период революционного вихря. Это была действительно народная, массовая организация, разделявшая, конечно, ряд крестьянских предрассудков, податливая к мелкобуржуазным иллюзиям крестьянина (как податливы к ним и наши социалисты-революционеры), но безусловно «почвенная», реальная организация масс, безусловно революционная в своей основе, способная применять действительно революционные методы борьбы, не суживавшая, а расширявшая размах политического творчества крестьянства, выдвигавшая на сцену самих крестьян с их ненавистью к чиновникам и помещикам, а не полуинтеллигентов, которые так часто бывают склонны сочинять всякие проекты сделок между революционным крестьянством и либеральными помещиками. Нет, в ходячем пренебрежении к Крестьянскому союзу сказывается больше всего филистерски-буржуазная ограниченность кадета, не верящего в революционную самодеятельность народа и боящегося такой самодеятельности. Крестьянский союз в дни свободы был одной из самых могучих реальностей, и можно с уверенностью предсказать, что если Луженовские и Риманы не перебьют еще десятков тысяч передовой крестьянской молодежи, если повеет еще сколько-нибудь свободным ветерком, этот союз будет расти не по дням, а по часам, он будет организацией, по сравнению с которой пылинкой покажутся нынешние кадетские комитеты[62].
62
Конечно, Крестьянский союз таит тоже в себе элементы распадения, как организация не классовая. Чем ближе победа крестьянского восстания и чем полнее будет эта победа, тем ближе будет и распадение этого союза. Но до победы крестьянского восстания и для такой победы Крестьянский союз есть могучая и жизненная организация. Ее роль будет исчерпана полной победой буржуазно-демократической революции, тогда как роль пролетарских организаций именно тогда будет особенно важна и особенно жизненна в борьбе за социализм, а роль кадетских организаций состоит в том, чтобы тормозить полную победу буржуазной революции, чтобы блистать в подготовительные периоды этой революции, периоды упадка, застоя, дубасовского господства. Другими словами: крестьянство победит в буржуазно-демократической революции и этим исчерпает свою революционность, как крестьянство, окончательно. Пролетариат победит в буржуазно-демократической революции и этим только и развернет настоящим образом свою истинную, социалистическую революционность. А кадетская мелкая буржуазия исчерпает свою оппозиционность вместе с тем, как исчерпают себя завтра же конституционные иллюзии.