Так вот оно что! Вы говорили одно, а думали другое. И говорили пред лицом пролетариата и всего революционного народа… Вы «каетесь» в этом! А знаете вы изречение: «Раз солгавши, кто тебе поверит?». А что, если ваше «раскаяние» тоже вызвано «приспособлением» к чьим-нибудь «отсталым» или «близоруким» взглядам? Где предел такому «оппортунизму», таким «компромиссам»? Как относиться к любому вашему лозунгу, раз вы сами заявляете, что ваш лозунг в одном из важнейших тактических вопросов был дан не искренне? Да ведь иной теперь подумает, пожалуй, что и социал-демократами вы себя называете только ради «приспособления к отсталым и близоруким взглядам» революционного пролетариата.
Нет, я должен вступиться за вас. В пылу полемики вы жестоко оклеветали себя. Вы были искренними бойкотистами на третьей стадии выборов, как мы были искренними бойкотистами на всех стадиях. Но бойкотистами-то мы были вместе. Nebst gefangen, nebst gehangen. Вместе пойман, вместе повешен. Вам теперь хочется «повесить» нас за то, что мы были бойкотистами. Но тогда, дорогие товарищи, вам придется повесить и себя: и вы пойманы на том же самом. «Но мы раскаялись!» – заявляете вы. Что ж, это, действительно, смягчает вашу вину. Но это не оправдывает вас и не освобождает от наказания. Ну, не повесят вас, а, например, высекут, что ли. Этого добиваетесь?
А вот мы – так и не раскаялись. Мы говорили и говорим: бойкот, не-бойкот – вопрос не принципа, а целесообразности. Бойкот первой Думы был целесообразен. Он дал народным массам в живой, конкретной форме пролетарскую оценку Думы, как учреждения бессильного разрешить коренные вопросы революции. Теперь разгон Думы и все, что за ним последовало, подтверждает эту оценку; народные массы ясно видят, что пролетариат и здесь оказался их естественным вождем в революции, заранее предупредив их о бесплодности конституционных иллюзий. Бойкот отвлек на себя внимание и силы правительства – и помог тем победе буржуазной оппозиции на выборах. Бойкот сплотил широкие пролетарские массы в едином акте революционного протеста. Его агитационное и организационное значение было громадно.
Бойкот сделал большое дело – но он уже сделал его. Оценка Думы дана, думским иллюзиям нанесен решительный удар – незачем еще раз делать это. Сил правительства бойкот теперь не отвлек бы – правительство сумело, конечно, понять урок прошлых выборов. Агитационная и организационная работа может быть выполнена на почве участия в выборах не хуже, чем на почве бойкота – если только не будет еще значительно ухудшен избирательный закон. А в этом последнем случае, может быть, придется бойкотировать вновь. Точно так же может оказаться не до выборов в Думу, если начнутся вновь большие революционные битвы.
Таким образом, бойкот и впредь остается для нас вопросом целесообразности. Мы только не видим пока достаточных оснований для бойкота.
Кто чувствует себя виновным, тот может каяться. Но при этом пусть он посыпает пеплом свою главу и раздирает свои одежды, а не чужие. Извращать же историю и клеветать в порыве раскаяния, – даже и на себя, – отнюдь не следует.
«Пролетарий» № 7, 10 ноября 1906 г.
Печатается по тексту газеты «Пролетарий»
Постскриптум к статье «Социал-демократия и избирательная кампания»{54}
Статья эта была уже написана, когда в газете «Товарищ» появилось «Открытое письмо к сознательным рабочим» Г. В. Плеханова. В этом письме Плеханов, «маневрируя» между левым крылом буржуазии и правым крылом социал-демократии, окончательно порывает и с принципами международной революционной социал-демократии, и с решениями Объединительного съезда партии. Съезд партии формально запретил какие бы то ни было блоки с буржуазными партиями. Сознательный, организованный пролетарий на своих партийных собраниях называет всякие блоки с буржуазией «изменой делу пролетариата»; в своей статье в «Товарище» и в письме к партийным организациям Л. Мартов, становясь на большевистскую, т. е. последовательно-революционную точку зрения, решительно высказывается против всяких блоков на первой стадии. «По первому вопросу («блоки» или соглашения в ходе выборов), – пишет Мартов, – я бы рекомендовал отстаивать, опираясь на резолюцию съезда, полную самостоятельность нашего участия в первой стадии выборов, т. е. там, где мы выступаем перед массами». Такая постановка вопроса кажется Плеханову проявлением «ложно понимаемой непримиримости». «Там, где мы не можем быть уверены в победе нашего кандидата, – пишет Плеханов, – мы обязаны войти в соглашение с другими партиями, желающими бороться с нашим старым порядком»[13]. Допуская, таким образом, вопреки решению съезда, соглашения с буржуазными партиями, Плеханов, однако, в своей «политической мудрости» предвидит случаи, когда в такие соглашения нам не нужно вступать. «Там, – пишет он, – где нельзя сомневаться в том, что нам удастся провести своего собственного кандидата[14], мы можем и должны действовать независимо от других партий». Удивительная «политическая мудрость»! Где мы уверены, что проведем сами своего кандидата, там мы его проводим сами. Где не уверены, там обращаемся к помощи… «желающих бороться с старым порядком», или там помогаем этим «желающим» провести своего кандидата. А там, где эти «желающие бороться» уверены, что они сами проведут своих кандидатов, как вы думаете, о сотрудник кадетских газет, Плеханов, будут они добиваться соглашения с нами? Ведь раз речь идет о соглашениях, то всякому политическому младенцу ясно, что соглашения нужны только в таких случаях, когда партия не уверена в том, что собственными силами проведет своих кандидатов. Но мы и в таких случаях против всяких соглашений. А Г. В. Плеханов, как истый рыцарь свободы, бьет в набат в кадетском «Товарище» и сзывает всех «желающих бороться»… Жалуйте, все «желающие»! Пролетариат борется, вы – «желаете» бороться! И прекрасно… Если и этого пролетарию мало, тогда, конечно, он «враг свободы».
54
Статья