Мы видим, что трудовик не вполне еще правильно определил количество земли, которое могут и должны получить крестьяне, хотя общая его цифра (70 млн. дес.) близка к истине.
Итак, потрудитесь дать простой и ясный ответ, гг. кадеты: надо передать от помещиков крестьянам 70 млн. дес., да или нет?
Вместо прямого ответа наш бывший министр и теперешний либеральный лицемер вертится, как черт перед заутреней, и восклицает патетически:
«Не есть ли это право (право на землю, по проекту Трудовой группы) – право войти в помещение, в котором все места уже заняты?».
Не правда ли, хорошо? Вопрос о 70-ти млн. дес. обойден. Крестьянам либеральный барин дает ответ: помещение занято.
Проглотив неприятный вопрос о 70-ти миллионах десятин (невежи эти мужики! пристали с какими-то 70 миллионами!), Кутлер начинает возражать трудовикам насчет «практической осуществимости» национализации земли.
Все это – злостное зубозаговариванье, ибо если останутся 70 млн. дес. у помещиков, то тогда нечего и национализировать! Но г. Кутлер для того и говорит, чтобы скрыть свои мысли.
В чем состоит его возражение против национализации земли?
«Мне кажется, что можно себе представить политические условия, при которых проект о национализации земли мог бы получить силу закона, но я не могу представить себе в ближайшем будущем таких политических условий, при которых этот закон был бы действительно осуществлен».
Веско и убедительно. Либеральный чиновник, который всю жизнь «картинно спину гнул свою», не может себе представить таких политических условий, когда бы законодательная власть принадлежала представителям народа. Обыкновенно бывает так – намекает наш милый либерал, – что власть принадлежит кучке помещиков над народом.
Да, так бывает. Так обстоит дело в России. Но ведь речь идет о борьбе за народную свободу. Обсуждается именно вопрос о том, как изменить экономические и «политические условия» помещичьего господства. А вы возражаете ссылкой на то, что теперь власть у помещиков, и что надо пониже гнуть спину:
«Неосновательно и несправедливо осложнять простую и бесспорно полезную задачу помощи крестьянскому населению…».
Не растут уши выше лба, не растут!
И г. Кутлер длинно-предлинно говорит о том, что вместо «неосуществимой» национализации нужно только «расширение крестьянского землепользования».
Когда речь шла о расширении крестьянского землевладения (а не землепользования, почтеннейший!) на 70 млн. дес. помещичьей земли, – тогда Кутлер перешел к вопросу о «национализации». А от вопроса о «национализации» он вернулся к вопросу о «расширении»… Авось, дескать, не вспомнят о 70 миллионах десятин!
Г-н Кутлер прямо защищает частную земельную собственность. Уничтожение ее он объявляет «величайшей несправедливостью».
«Раз никто не предлагает уничтожить собственность вообще, то необходимо во всей силе признать существование собственности земельной».
Раз нельзя сегодня же сделать два шага вперед, «то необходимо» отказаться и от одного шага вперед! Такова логика либерала. Такова логика помещичьей корысти.
Единственным пунктом в речи г. Кутлера, касающимся защиты крестьянских, а не помещичьих интересов, можно бы на первый взгляд считать признание им принудительного отчуждения частных земель.
Но глубоко ошибся бы тот, кто доверился бы звуку этих слов. Принудительное отчуждение помещичьей земли выгодно крестьянам тогда и только тогда, если действительно помещики будут принуждены отдать крестьянам много земли и отдать дешево. А если помещики принудят крестьян заплатить дорого за жалкие клочки земли?
Слова: «принудительное отчуждение» ровно еще ничего не говорят, раз нет действительных гарантий того, что помещики не надуют крестьян.
Г. Кутлер не только не предлагает ни одной из этих гарантий, а, напротив, всей своей речью, всей своей кадетской позицией исключает их. Внедумской работы кадеты не хотят. Местные комитеты они открыто проповедуют в антидемократическом составе: представители от крестьян и от помещиков поровну с председателем от правительства! Это уже всецело означает принуждение крестьян помещиками.