Постепенно в «Париж севера» пришли электричество, телеграф, банки, появился хороший театр, привлекательные дома. Число жителей выросло до двадцати пяти тысяч. По масштабам севера это был уже большой город — Золотая столица, а «провинцией были ручьи, на которых кипела работа».
Добыча золота на Клондайке — это не одиночные одна-две избушки с дымками из труб.
Долины золотоносных ручьев на сохранившихся снимках похожи на муравейники: сотни людей, палатки, хижины, горы промытых песков, деревянные желоба, настилы из досок для тачек, пыхтящий локомобиль, вагонетки на рельсах… Счастливцы намывали золотого песка на две тысячи долларов в день. Но счастливцев было немного. Тут кто-то разбогател, кто-то погиб, кто-то вернулся домой беднее, чем был. Всего на Клондайке было добыто более 300 тонн золота. Когда ручьи истощились и приливная волна добытчиков схлынула, оставляя возле речек лопаты, кирки, колесную технику, паровые котлы, горы песка и гальки, Доусон опустел. На древе жизни быть бы ему опавшим листом, но нынешние возможности людей ездить, плавать, летать и жажда все видеть возбудили интерес к страстям, кипевшим тут без малого сто лет назад.
И вот уже «Золотой Доусон» означен во всех туристских проспектах. Три летних месяца река любопытных (шестьдесят тысяч, главным образом европейцы) протекает через эту далекую точку севера. И Доусон вымывает золото из карманов сюда приезжающих.
Каким образом? Ну, во-первых, вот — казино.
Тут, как и прежде, возле рулетки можно оставить немалую сумму. Вот гостиница. Для владельца она в самом деле как ручей Эльдорадо — сто двадцать долларов в сутки. Вот музей, где можно увидеть скопище поржавевшего, «дышащего историей» железа — старые паровозы, локомобили, кирки, ножи, лопаты, котлы, фонари, весы, на которых отмеряли золотой песок, подсвечники из салунов, утюги, зеркала из публичных домов. Это все и само по себе интересно как бытовое ретро, но тут за каждой железкой стоит знаменитая лихорадка.
Вот вблизи современной гостиницы покосившийся рубленый дом «тех времен». Его охраняет закон как ценность истории. Таких объектов в Доусоне тридцать пять — домишки, хижины, лавки, амбары, здание почты.
Мэр, подсевший к нам в экипаж, сказал «ковбою»: — К театру…
Театр только что отреставрирован. Два яруса и партер сверкают полировкой красного дерева.
Высокое помещение залито потоками непривычного желтоватого света. Мэр, довольный, что мы заметили это, показывает нам лампочки: «Времена Эдисона. Специально заказывали такие при реставрации». В театре есть труппа актеров. Шекспира, разумеется, тут не ставят.
Как и «в те времена» — водевили, комедии, канкан танцовщиц.
Колорит «города золотой лихорадки» изобретательно поддерживается. Служащие отелей, магазинов, почты, музеев одеты, как одевались сто лет назад, — шляпки, передники, длинные пышные юбки. «Смотрите, под верхней — еще нижняя, белая», — показала свои наряды стайке туристов веселая провожатая. На сезон — подработать — в Доусон приезжают студенты. Для них, как в театре, существует специальный гардероб — примеряй, что подходит для твоей роли. Их инструктируют: «Во всем должна быть легкость, даже некое легкомыслие. В такой атмосфере люди охотнее расстаются с деньгами и уезжают довольными, что тут побывали».
— Рекомендую, познакомьтесь с этим джентльменом, — сказал нам мэр, попросивший «ковбоя» остановиться у живописной конторы-хижины, где продавались билеты на пароходную прогулку по Юкону.
Подмигнув, мэр поспешил по каким-то своим делам, а мы на час оказались в обществе капитана Дика Стивенсона. Капитан задумчиво сидел на ступеньках конторы, из окошка которой выглядывала его жена — продавщица билетов. Капитан, как и старенький его пароходик времен Марка Твена, был колоритен — нос красный, небрит, слегка выпивший (а может, так полагалось себя подавать), он немедленно пригласил нас стать членами клуба «Соленый палец». Мы, конечно, пожелали узнать, что за клуб. Оказалось, во времена золотой лихорадки собиралась тут компания выпивох. Принимали в нее лишь тех, кто мог опрокинуть стакан настойки… на отмороженном пальце. Такого рода исторический факт в Доусоне мог иметь место. Неопределенного возраста Дик Стивенсон решил традицию возродить.