Дон Гусман, Фолет.
Дон Гусман
Безумный болтун! я от твоих глупостей могу быть несчастлив; но обожди, я тебе за это заплачу.
Фолет
(гордо.)
Пожалуйте, не горячитесь, господин Дон Гусман, мы не в Мадриде. Оставьте свою знатность: она вам здесь может послужить к тому только, что вас прежде изжарят, нежели меня; но также на простом, а не на параванском масле.
Дон Гусман
Как, негодница!
Фолет
Так же, простешенько. – Что ты расхорохорился? Мы у дикарей, а не на парадном месте. Погодите. – Ваше могущество так же закипит, как и моя философия. А, впрочем, я твой слуга покорный. Ступай себе в Гишпанию, кланяйся от меня велемудрому Дону Цапате, Педрилле, Фердинанду, и поучись у него сердиться издали. – А я здесь остаюсь с моею кругленькою Соретушкою. Цимары ты отсюда не выманишь. – Если ты жалуешь Ацема, возьми его с собой. – Может быть, он тебя посадит где-нибудь на вертел или изгрызет от скуки.
Дон Гусман
(сердито.)
Бездельник! смеешь ли? (Особо.) Но надобно притвориться, или он все испортит. (К нему.) Послушай, Фолет! я шутил; неужели ты подумал? – Ты знаешь, что я тебя люблю.
Фолет
(дразня.)
Послушай, Фолет, я шутил, – ты знаешь, что я тебя люблю – кланяюсь за твою любовь. Она самая сентиментальная: на конюшню да в палки. Экая любовь выехала! Я знаю все твои силлогизмы: первая посылка – пятьдесят палок; вторая – прибавь ему! ломай руки и ноги – вот те заключение. Спасибо за эдакую логику! Тут всякая философия втупик станет.
Дон Гусман
(лаская.)
Перестань, дорогой Фолет!
Фолет
Эк умильно, как река льется! послушай только, так он запустит жильца в бок. – Слушай, ласковый господчик! ни вся философия, ни самый Дон Цапато, Педрилло, Фердинандо не могут уговорить меня своими ласками: я окрысился и начинаю сердиться – вблизи.
Дон Гусман
(схватя его.)
Так знай же, бездельник, что я!..
Фолет
Государи, караул! грабят, давят, режут!
Дон Гусман, Фолет, Сорета.
Сорета
(вбегает и разымает иx.)
Это что за крик? – Гусман, Фолет! – как вам не стыдно! прямые вы гишпанцы! ежели нельзя других бить, так вы сами деретесь.
Фолет
(вырываясь.)
Пусти меня! – Я рассердился, как американец. Во мне теперь столько огня, что я всякого проглочу.
Сорета
Да полно, прожора!
Фолет
Он расхвастался своею знатностью! спроси-ка у Дона Цапата, Фердинанда, Педрилла – он в отрасли благородства его сомневается и доказывает аргументально, что дерево его фамилии еще в шестом столетии повихнулось. – Я сам знатнее его: разверни-ка мифологию, прочитай главу о Юпитере, ты увидишь, что коза, или старушка Амалтея питала его молоком своим; – а Амалтея была по мужескому колену правнучатная сестра моей прабабушке.
Сорета
Перестанешь ли ты?
Фолет
Не могу. Я с сердцов раздуваюсь, как индейский петух!
Ария
Сорета
Полно, Фолет; что ты ни есть, но ты мне мил, любезен. Перестань ссориться. Пойдем к нам в шалаш, мы уже с братом помирились. Он хочет знать с нетерпением, на чем вы решились. Как скоро ты остаешься здесь, то в минуту женишься на мне, и я тебе дам самый, самый крепкий поцелуй.
Фолет
Поцелуй? – прощай, мать Гишпания, со всею своею прелестию! (К Дону Гусману важным голосом.) А тебе советую именем философии попросить Ацема приказать поджарить себя. Это очень здорово для очищения сырости в корпусе. (Убегает с Соретой.)