Каждый раз, когда отец бранил Она, тот сочинял для Гротте новую песню. Никто, кроме поросенка, не понимал этих песен, а потому все считали Она помешанным. Один только Гротте всегда подбегал к нему, садился на задние лапки и слушал, насторожив уши, с таким видом, будто хотел сказать: — Как хорошо!
— Завтрак был готов.
— Сними-ка котелок, — попросил Она один из родственников.
— Не хочу, — отвечал Он.
Тогда родственник зачерпнул ложкой в котле и плеснул в лицо Ону. Он вытер лицо и молчал.
— Чего ты смотришь, Он? Дай ему сдачи! — закричали другие родственники.
— Я не могу, — сказал Он и лег на свою солому.
Пришла весна, и лед стал таять на горах. Гротте сделался беспокойным, потому что в доме была молодая свинка. Гротте уже не хотел слушать песен Она и раз даже пропадал целую ночь. Гротте возвратился только утром и боязливо заглянул в дверь кухни. Он хотел подозвать его к себе, но Гротте заполз под ящик с мукой.
Тогда Он запел:
Гротте вылез из-под мучного ящика, и Он вытер ему слезы своим рукавом.
На следующее утро свинку нашли мертвой.
Когда земля покрылась зеленью, Он спустился в долину.
Дочь соседа лежала у ручья и мыла холсты. Он сел на камень, зажал руки между колен и смотрел.
— Разве у тебя зябнут колени? — спросила Дрифа.
Он покраснел до корня волос.
— Милый Он, помоги мне втащить на гору ушат.
Он вскочил и поставил ушат себе на голову.
Дрифа засмеялась.
— Почему ты смеешься надо мной?
Бедный Он, говорят, что ты сумасшедший.
Он схватился за голову и думал.
Тогда Дрифа засмеялась так, что грудь запрыгала у неё под рубашкой.
В это время к ним подошел Торе и посадил Дрифу к себе на колени. Он вдруг побледнел и поднял камень. Но тут подбежал Гротте и так сильно дернул Она сзади за куртку, что оторвал целую фалду. Он уронил камень и обернулся. Торе и Дрифа снова стали смеяться. Тогда Он заткнул пальцами уши и побежал домой.
В начале весны хотели праздновать свадьбу Торе. По этому случаю всё в доме было, вверх дном.
Однажды утром прибежал перепуганный Гротте и спрятался за спину Она. За Гротте по пятам гнались все родственники. Он схватил кочергу и стал ею размахивать во все стороны. После этого родственники весь день не беспокоили Гротте.
На следующее утро Гротте исчез.
Он вскочил с постели. На плите стоял самый большой горшок, в нём варилась голова Гротте и укоризненно смотрела на Она.
Тогда Он запел:
Он лег в угол и зарылся с головой в солому.
Вошел Бьорн и начал его трясти.
— Сын! Проснись и поди помоги своему брату.
Он молчал.
— Слушай, ты уже мужчина, а валяешься, как падаль в навозе.
Он молчал.
Бьорн схватил вертел и ударил им сына по шее.
Он обернулся.
Бьорн ударил еще раз.
Он приподнялся на локте и посмотрел отцу в глаза.
Бьорн перестал бить.
— Вставай!
Он сидел и не двигался.
Бьорн ударил еще раз и сломал вертел пополам.
— Ну, отец, теперь довольно! — сказал Он и посадил отца на лавку с такой силой, что лавка треснула.
— Однако, ты сильный! — удивился Бьорн.
— Нет еще, — отвечал Он.
— Почему же ты не работаешь?
— Потому что я еще не дорос до своей метки.
— До этой метки ты никогда не дорастешь.
— Не дорасту?
Он схватился за голову и задумался.
Бьорн ушел.
Он просидел так до вечера и всё смотрел на метку на стене. Потом он исчез и пропадал три дня.
На третий день была назначена свадьба Торе. Он вернулся домой и принес за спиною стул.
Сначала он зашел на двор к соседу и подкрался к окну женской комнаты. Оттуда он прибежал в сильном волнении к матери.
— На, мама, это твое! — сказал Он и поставил свой стул на пол.
— Что я с ним буду делать?
— Сядь и отдохни.
— У твоего стула, сынок, слишком высокие ножки. Я на него не взберусь.
Он задумался.
В это время вошел Бьорн.
— Где ты пропадал?
— Молчи, отец! — отвечал Он.