– Какая хоть здесь несправедливость? Это же…
– Такие меры…
– Да что ты…
– Не, ну что это такое, в конце концов?– всё больше начинал злиться подполковник Дубов.– Это получается, нас уже и в грош не ставят?
Старлеи Буров и Антипов молчали.
Остальные следователи тоже сидели, опустив головы, и утешались только тем, что не они сейчас докладывают.
Подполковник Дубов был человеком старой закалки, а потому деликатностью не отличался.
– Ну, едрить вашу мать, что молчите?
Старлей Буров решил принять удар на себя.
– Ну да, теряем мы авторитет, да и народ наглеет, но сейчас же – это не тогда…
– Да какая разница когда?! Поразвели бандюков.
– Товарищ подполковник, да какие это бандюки, скажите тоже; так, алкаши да наркоманы.
– А вы думаете, мужику какому-нибудь очень важно, кто его грохнет, мафиози или алкаш?
– Неважно, конечно, но ведь надо учесть…
– Товарищ подполковник,– решил вставить Антипов,– все ж беды не от того, что мы их плохо ищем, а от того, что улик нормальных хрен найдёшь, народ умный пошёл.
– Да бросьте вы, Антипов, какие ещё улики? Если и ежу ясно, кто и что сделал, так…
– Сейчас просто так не очень-то посадишь.
– Ну, вы как маленькие, честное слово,– забавно всплеснул руками подполковник.– Ваша цель какая? Наказать преступника, а не обескуражить его неопровержимостью доказательств, так?
Все кивнули.
– Вот месяца три-четыре назад было у вас дело этого… как его? Синюшина. Дураку ж было ясно, что он убил, да и вёл он себя нагло, а вы…
– Но это же…– снова хотел оправдаться Антипов, но Дубов жестом показал, что сейчас он говорит.
– Соседка видела, как он приперся к нему вечером, так? Так. На стакане и на бутылке его отпечатки, так? Так.
– Но на ноже-то отпечатков нет, да и крови на Синюшине не было.
– Велика проблема ножик протереть.
– Да и соседи показали, что он припёрся домой часов в одиннадцать, а Конев умер между двенадцатью и часом, так что…
– Да Конев-то умер от потери крови! Вот он и помирал час, это же очевидно. Да и морду вы этого Синюшина видели? Ясно же, что врёт.
– Но у него есть алиби; на оружии убийства его отпечатков нет; крови тоже нет, признаваться не стал, и что тут сделаешь?
Подполковник стукнул кулаком по столу.
– Опять двадцать пять! А через две недели, между прочем, его взяли за грабёж, сторож, кстати, еле жив остался, инвалид теперь, а посадили бы его тогда, жил бы сейчас этот сторож спокойненько и не бегал бы по больницам. Вот и думайте после этого.
Молчание.
– Я же не говорю сажать всех направо и налево, я просто хочу справедливости, разве это много? Вот капнули бы на свитер того же Синюшина немного крови Конева и всё, даже с экспертами договариваться не надо. И что, это, по-вашему, было бы несправедливо, неправильно? Кому вы этим своим «гуманизмом» услугу оказываете? Этим сволочам? Они вам спасибо не скажут. А вот обычные люди… Сами видите.
Возразить было нечего.
Дубов выдержал паузу и продолжил уже более спокойным голосом.
– Вот я у вас спрашиваю, разве это несправедливо? Вы поймите, что мы должны, прежде всего, отыскивать и наказывать преступника, всё остальное формальности. Всех этих алкашей, нариков, бандюков… их же вообще ни за что сажать можно; они ж на хрен никому не нужны, только жить мешают, а вы развели тут… Вот вы дали слабину раз – другой и всё; они ж это чувствуют, наглеют.
– Наглеют, это точно.
– Вот. Так что надо показывать, за кем сила.
– Но ведь так тоже нельзя.
– Антипов, вам бы адвокатом быть, а не следователем. Ну, вот почему нельзя? Дураку ж ясно, что вот он преступник, так почему он гуляет? Не по правилам, да? Надо ждать, пока он ещё кого-нибудь грохнет, чтоб по правилам было, а если и второй раз так не получится, так ещё ж может быть и третий, и четвёртый… Это, по-вашему, лучше? Это по правилам?
Умел всё-таки Дубов доказывать свою точку зрения.
– Да даже и не в том дело,– продолжал он,– не это сейчас самое главное. Главное, что шваль сейчас всякая наглеет. Наглеет,– ещё вкрадчивей повторил он.– Вот одного отпустили, другой подумает: раз того не наказали, значит и мне можно, а потом другой уже на этого посмотрит и тоже; цепная реакция, так?
– Так.
– А страдают порядочные люди; алкаш же алкаша вряд ли будет грабить.
– И что же делать?
– Что делать? Показать, кто в доме хозяин. Если совершил преступление, то всё, от наказания не уйдёшь. Посадить одного – другого лет на двадцать, чтоб никаких смягчающих, тогда будут знать; враз утихомирятся. А то, как в прошлом месяце юнец пятнадцатилетний, наркоман, чуть тётку из-за семисот рублей не грохнул, и что? Условно и на лечение. Конечно, кто ж так закон уважать будет? Так?