– Не стоит…
– В кого ж ты такой филантроп? Вот была б моя воля, вышел бы сейчас на улицу, нашёл бы пару первых попавшихся нариков и пристрелил бы их на виду у всего народа; и ещё сказал бы, что вздумает кто побаловаться, с тем сделаю тоже самое.
– Ну, ты вообще…
– Ты только представь, насколько бы тогда преступность снизилась!
Антипов снова улыбнулся.
– Да уж, ну ты и размечтался.
– Может смертью этих двух уродов, которым и самим-то, наверное, жить надоело, я спасу жизни десятков людей?
– Может.
– Разве это того не стоит?
– Стоит, стоит.
– Счастье– это спокойствие, а спокойствие– это порядок, так что, чтобы был порядок, надо показывать силу, а иначе и будет так…
– Верно, верно,– Антипов снова перевернул страницу и посмотрел на Бурова.– И вообще, тебе брехать не надоело? Делом бы, что ли, каким-нибудь занялся.
– Уж и поговорить нельзя.
– Да ты…
Телефон.
Антипов снял трубку.
– Да… Угу… Угу… Едем.
– Что там?
– Труп.
– Поехали.
– Бор-ря, наливай.
– Тю-тю.
Майор приподнял голову и попробовал открыть глаза. В бутылке действительно было пусто.
– Не понял.
– Нету.
– Бор-ря, сходи.
– У меня рубля три.
– Чёрт,– Майор снова опустил голову и засопел.
Антипов поздоровался с Буровым.
– Ну что там с экспертизой?
– По делу Тимофеевой Дарьи Сергеевны?
– Угу,– Антипов сел за стол.
– Звонили, сказали, что всё готово, скоро занесут.
– Ясненько.
Буров покачал головой.
– Нет, ну есть же уроды. Молодая, красивая девка, и вот так взять и грохнуть, и из-за чего? Из-за каких-то десяти несчастных штук!
– Да никто её не собирался убивать, просто слишком уж она сопротивлялась. Скорее всего.
– Да, скорее всего.
– Видел какие ранения? Беспорядочные, да ещё и в область живота, кто ж так убивает, если умышленно? Умышленно, подкрались бы, раз, два и всё, а это… Псих какой-то.
– Да уж, что псих– это точно. Алкаш, нарик или больной какой-нибудь, кто ещё на такое способен?
– Уроды,– повторил Буров,– ну долбанул бы раз в морду и всё, убивать-то зачем?
– Они безбашенные, ради дозы или бутылки на что угодно пойдут.
– Да он ещё и, скорее всего, сам не понимал, что делает.
– Понимал, не понимал, а человека убил.
– Угу.
– Ты, кстати, с родителями разговаривал?
– И что?
– Было б что, я бы тебе, наверное, сказал.
– Действительно.
– Единственное, в чём я практически уверен, так это то, что грабитель знал, когда у неё зарплата, но это…
– Да уже что-то; всё-таки хоть как-то, но круг подозреваемых сужается.
– Угу.
– Нужно будет, нужно будет…– Буров углубился в свои мысли и замолчал.
Несколько минут они просидели в тишине.
– Здорово мужики!– ввалился в кабинет довольно тучный сержант и положил какие-то бумаги на стол Бурова.
– Что?
– Экспертиза.
– Чудненько, чудненько,– Буров взял в руки листы.
– Ну ладно, я пошёл, бывайте.
– Ага.
Сержант вышел.
Антипов подсел к Бурову.
– Ну что?
– Три проникающих ножевых ранения в область живота… Длина ножа… Ладно, это потом. Та-ак, под ногтями ничего интересного, чужих волос и прочего не обнаружено… Зато на сумочки нашлись пальчики.
– Так, так, так, интересно.
– Что ж он так неумно? Угу… И принадлежат они некоему господину Соломину. Год назад морду кому-то набил, в КПЗ сидел… Не судим.
– Адрес есть?
Буров перевернул листок.
– Есть.
– Принёс?
Борька разулся и молча прошёл на кухню.
Майор, кряхтя, слез с дивана и прошёл следом.
– Во-о, ну давай, наливай.
– Совсем хреново, да?
– Вроде того.
– Да мне тоже что-то…
– Палёная, видимо, вчера водка была.
– А ты что хотел за тридцатник? Ну на, подлечись.
Майор залпом выпил полстакана самогона и занюхал рукавом.
– Хоть бы хлебушка, что ли, достал.
– Ща.
Майор достал кусок ещё позавчерашнего хлеба и сало.
– А стакан? Вот эгоист.
Майор снова нехотя встал и поставил на стол ещё один стакан.
– Боря, ты первым обозвал меня эгоистом.
– Ну и что?
– Да так, просто. Я вот всю жизнь для людей, для себя же ничего не сделал, вот живу… Я и инвалидом-то стал, таких как ты защищая.
– Ладно, хорош, надоел уже. Давай.
– Понеслась душа в рай.
Выпили.
– Это ты, конечно, молодец, Майор,– Борька начал медленно пережёвывать кусочек хлеба.
– А как же иначе? Какой смысл для себя-то жить? Всё равно ж помрёшь.
– А для кого ж тогда?
– Что «для кого»?
– Ну, жить для кого, ради чего?
Майор пожал плечами.
– Ради людей, ради общества, ради государства. Это вечно, ради этого стоит и убивать, и самому умереть.