– Человека жалко,– Антипов улыбнулся.
– «Человека»… Если кто-то совершил убийство, он уже не человек. А вот пожалеешь ты его сейчас, будешь потом таких, как Тимофеева, жалеть.
Антипов кивнул.
– Да.
– О-ой,– вздохнул Буров.– Ты сейчас похож на дурака, которому жалко ампутировать мизинец с гангреной, палец всё-таки, и который упорно не хочет понимать, что иначе ему или вообще всю руку ампутируют, или он умрёт.
– Не, ну это ты загнул, конечно.
– Неважно. Главное, что это дурацкая жалость. Дурацкая,– повторил Буров по буквам.
– Да, наверное.
– Он не стоит того, чтобы ради него рисковать жизнями хотя бы ещё одного нормального человека, не говоря уж о нескольких людях. Эти другие в любом случае стоят его.
Антипов снова кивнул.
– Так что, звонить мне Сидорову?
– Ну…
– Повторная экспертиза– это не проблема; результаты будут нужными.
Антипов кивнул.
– Вот и молодец. Он того заслуживает.
– Да, пожалуй, ты прав. В конце концов, раз уж он убил, он должен сидеть, а все эти правила…
– Ну, слава тебе Господи!
– А радости-то… Ладно, давай, звони.
– Соломин, подъём.
Дверь камеры открылась всего на пару секунд.
– Добрый день, Владимир Степанович.
– Здравствуйте.
Шипоклюев как обычно уселся на противоположные нары, но бумаг сегодня доставать не стал.
– Ну и как у нас дела?
– Неплохо. Пока никаких прямых улик.
– Да откуда им взяться-то?– усмехнулся Майор.
– Так что, господин Соломин, думаю, уже к концу этого месяца вас выпустят.
– Хорошо бы.
– Кого можно, всех уже опросили, даже соседей ваших, на предмет вашей жизни,– Шипоклюев улыбнулся.– Ничего.
– Копают всё-таки, да?
– Ну, это само собой, Владимир Степанович, как же без этого? Но я думаю, что-нибудь новое вряд ли уже появится.
Майор кивнул.
– Не, ну надо же! Ни за что, ни про что взять и посадить!
– Вас пока ещё не посадили, вас только задержали.
– Да какая разница? Один хрен, сижу.
– Ну, надеюсь, сидеть вам осталось недолго.
– Убийство на меня решили повесить… Ну я им ещё устрою.
– Да вы не нервничайте так, бывает. Вы, главное, спокойнее себя ведите, а то мало ли…
– Ща, спокойнее я ещё буду! Эти козлы…
– Не горячитесь, Владимир Степанович, не стоит.
Майор жестом показал, что он спокоен.
Шипоклюев молчал.
– А вы, вообще, с какой целью пришли?
– Да так, новостями поделиться.
– А-а.
Затянулось неловкое молчание.
– Ну ладно, Владимир Степанович, пошёл я.
– Угу.
– До свидания.
– До свидания.
Тимофей Иванович постучал в дверь и, кивнув ещё раз на прощание, удалился.
– Вводи,– Антипов закрыл увесистое дело и отодвинул его на край стола.
Сержант ввёл Соломина.
– Я пошёл.
– Угу.
– Ну, будем рассказывать?
– Нечего мне рассказывать.
Буров кивнул.
– Хм, я почему-то другого ответа и не ожидал. Ну что ж, хорошо.
Соломин уставился в окно, с явным пренебрежением относясь к происходящему.
– Значит, ты знал, когда у Тимофеевой будет зарплата?
– Знал, ну и что?
– Да так, ничего,– Буров потушил недокуренную сигарету.– Неужели вам её не было жалко?
– Я не убивал.
– Из-за каких-то десяти-двенадцати штук убить человека… Хотя для таких как ты это, наверное, огромные деньги, да?
– Я не убивал.
– Ты же офицер, хоть и бывший, ты же должен защищать людей, а ты…
– Да не убивал я её!– не выдержал Соломин.– Совсем ты дебил, что ли?
– Чего?!
– Что, статистика хреновая? Козла отпущения нашли?
Буров вскочил и впился ногтями в затылок Соломина.
– Была б моя воля, я бы таких, как ты…
– Слав..
Буров сел.
– Козёл.
– От козла слышу,– почёсывал затылок Соломин.
– Да ты…
– Слав! Успокойся.
Они некоторое время сидели молча.
Антипов начал первым.
– Ты до половины одиннадцатого был дома?
– Я и после половины одиннадцатого дома был.
– Сколько вы выпили?
– Бутылку на двоих.
– Ясно. После десяти к тебе никто не приходил?
– Нет.
– А обычно приходят?
– Редко.
– А что ты злой-то такой сегодня?– снова влез в разговор Буров.
– А что, мне нужно плясать от счастья?
– Ты бы лучше сам признался бы, всё ж сидеть поменьше.
– Только попробуйте…
– Он ещё и угрожает!– усмехнулся Буров.– Совершил преступление, изволь отплатить.
Соломину надоело повторять, что он не убивал, поэтому он просто отвернулся.
– Ты говоришь, что отпечатки на сумочке остались после того, как ты подал её Тимофеевой?
– Да, когда стеклил у них балкон.
– А Глебов говорит, что он ничего такого не видел.