— И стучать не позволяйте, — приказал агент и скрылся за дверью.
Стоя в коридоре, Мейсон дождался, пока агент снова открыл дверь, и громко, чтобы его услышали в палате, сказал:
— Миссис Брил, не отвечайте на вопросы, пока меня не впустят.
Дверь захлопнулась. Полицейский хмуро уставился на Мейсона.
— А с вами трудно договориться. — В его голосе чувствовалась угроза.
— Вовсе нет. — Мейсон ухмыльнулся и протянул ему портсигар.
Полицейский, поколебавшись, взял сигарету, чиркнул спичкой и кивнул в сторону выхода.
— Уходите подобру-поздорову.
— Я останусь. Вы охраняете палату, а не коридор.
— Вам здесь нечего делать.
— Дело всегда найдется.
Полицейский мрачно прикидывал, как быть.
Снова из палаты донеслись сердитые голоса. Немного погодя сержант Голкомб внезапно открыл дверь.
— Так и быть, Мейсон, заходите, — сказал он.
Мейсон вошел в палату. Репортер уголовной хроники сидел за маленьким столиком, перед ним лежала раскрытая записная книжка со стенографическими записями, в руке он держал наготове авторучку. Ларри Самсон, помощник окружного прокурора, стоял у кровати, заложив руки в карманы пальто. У окна с профессионально-бесстрашным выражением лица стоял доктор Джиффорд. Возле него — рыжеволосая сестра с большими карими глазами, прекрасным цветом лица и решительной линией рта. На больничной койке с чуть приподнятым изголовьем лежала Сара Брил и взирала на них из-под бинтов спокойными, невозмутимыми глазами. Сломанная нога в гипсе была подвешена, и противовес висел над кроватью.
— Повторяю, джентльмены, этот спор нас никуда не приведет, — говорил доктор Джиффорд. — Моя пациентка перенесла сильное нервное потрясение. Я не намерен подвергать ее здоровье опасности из-за непрерывных допросов и запугивания.
— Да бросьте вы! — вырвалось у явно раздраженного сержанта Голкомба. — Никто ее не запугивает.
— Малейший намек на запугивание, — продолжал доктор Джиффорд, — и интервью закончится.
Сара Брил улыбнулась Мейсону. Улыбка была довольно жалкая — голова забинтована, сбоку кровоподтек.
— Доброе утро, мистер Мейсон, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы были моим адвокатом.
Мейсон кивнул в знак согласия.
— Как я понимаю, — продолжала она, — меня обвиняют в убийстве. Я согласилась сделать заявление только в присутствии адвоката.
— Вы понимаете, миссис Брил, — начал сержант Голкомб, — что ваше нежелание снять с себя предъявляемые вам обвинения…
— Дайте-ка я растолкую ей это, — прервал его Ларри Самсон. — Я хочу еще раз объяснить миссис Брил, и примите это к сведению, мистер Мейсон, что мы не ставим своей целью заманить миссис Брил в ловушку и вынудить ее сделать какие-то признания. Косвенных улик более чем достаточно, чтобы подтвердить обвинение в убийстве без смягчающих вину обстоятельств. Так вот, если она невиновна и может представить аргументированные доказательства, мы снимем с нее обвинение. Мы даем ей возможность избежать огласки в газетах и позора суда.
— Вздор! — сказал Мейсон. — Чистейшей воды демагогия, миссис Брил. Раз уж они выдвинули против вас обвинение в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, только чудо заставит их теперь от него отказаться. А все разговоры, что они-де дают вам шанс оправдаться, всего-навсего уловка. Хотят, чтобы вы заговорили, а они ухватятся за какие-то неувязки в вашем рассказе, расставят свои ловушки и добьются от вас признания.
Самсон вспыхнул от гнева.
— Кончайте острить или убирайтесь отсюда, — заявил сержант Голкомб.
— Я вправе повидаться со своей клиенткой, — ответил Мейсон. — А дать ей совет — мой долг.
— Советуете не отвечать на вопросы? — съязвил Самсон.
— Отнюдь нет, — отозвался Мейсон. — Просто исправляю неточности в вашем заявлении. Клиентка вольна поступать по собственному усмотрению. Но мой долг — уведомить ее, что она может не отвечать на вопросы, а если она нервничает или чем-то взволнована, вправе отложить интервью до консультации со мной.
— До того, как вы научите ее, что говорить, — насмешливо подхватил сержант Голкомб.
— Я имел в виду именно то, что сказал, — ответил Мейсон.
— Послушайте, какой смысл спорить? — вмешалась в разговор миссис Брил. — Я намерена сделать заявление, но хотела, чтобы при-этом присутствовал мой адвокат.
— Вот это уже лучше, — одобрительно кивнул Самсон. — Вы разумная женщина и прекрасно понимаете, какой вред причинят вам косвенный улики, если вы не опровергнете предъявленного вам обвинения.