В письме от конца февраля 1884 г. Толстой писал Черткову: «О книгах вы правы, мне кажется: те, какие есть, скорее вредны, чем полезны. Мое занятие книгами больше и больше захватывает меня. Хотелось бы оплачивать чем могу зa свои пятидесятилетние харчи. Не пишу всё подробно, потому что кое-как рассказать не хочется, а мысль мне очень дорога, да еще и подвергнется многим изменениям, когда начнется самое дело». 424 В свою очередь Чертков так писал 25 сентября 1884 г., излагая свой план издания «Народного листка»: «Ах, если б я был свободен, как я махнул бы к вам на несколько дней, чтобы на этих первых порах переговорить обо всем этом с вами. Ведь мне даже не пришлось в Москве послушать то, что говорили у вас на собраниях по поводу издания новых книжек общедоступных». 425
С точностью сказать, кто, кроме поименованных выше лиц (Щепкина, Маракуева и Писарева), еще был участником той беседы, где была заслушана программная речь Толстого, — затруднительно. Возможно, что участвовали Златовратский и Усов, упоминающийся в Дневнике, также Н. И. Стороженко, В. Н. Сабашников, С. А. Юрьев, А. Ф. Фортунатов, А. Н. Веселовский, И. И. Янжул. Быть может, присутствовал и кто-либо из знакомых художников: И. Е. Репин или В. Е. Маковский.
В данном собрании ни до чего не договорились, выявились некоторые несомненные разногласия, и Толстой, в качестве выхода, предложил сделать опыт — выпустить на пробу какое-либо издание с тем, чтобы в основном столковаться впоследствии. Щепкин возражал против такой попытки выйти из затруднения; с его точки зрения следовало первоначально договориться, найти некоторые исходные позиции и затем уже приступить к делу. Толстой остался недоволен выступлением Щепкина, записав в своем Дневнике под 6 марта: «После пошел походить и к Усову... Он поддержал мое отвращение к обществу нормальному, к которому приглашает письмо Щепкина». Под этим же числом значится: «Письмо от Щепкина — нелепо и нехорошо по мотивам».
В начале своего письма Щепкин так сформулировал свою точку зрения: «Последнее совещание наше по делу об издании книг для «народного чтения» не имело успеха, потому что не было выяснено, что такое «народное» чтение. Хотя вы и прочли нам ваши краткие соображения по этому предмету, но они, мне кажется, не были достаточно усвоены всеми людьми, принимавшими участие в совещании. Поставленный вами термин «народный» принимался некоторыми в смысле «простонародный», и задачей задуманного вами предприятия ставилось издание книг для чтения простого народа, знающего грамоту. При этом высказано было такое мнение, что именно для «простого народа» необходимо издавать такие книги, которые были бы полезны для его обихода, не исключая даже лечебников. Задача предприятия получилась в том, чтобы учитьнарод, действовать на него посредством издания книг, которые так называемая интеллигенция признала бы для него полезными, научить так, чтобы учителей, руководителей не было бы видно; или, как вы указали в вашей записке, — «настроить народ по своему».
Такое понимание противоречит тому, что задумано вами, к чему вы стремитесь, составляя общество для издания народных книг. Несмотря на неудачу нашего первого совещания, вы решились всё-таки сделать опыт, т. е. на пробу издать несколько книг для народного чтения и на этом опыте показать, какая именно «пища», как вы говорите, нужна народу и какую он охотно принял бы из наших рук. Я не согласен с такой постановкой дела или, вернее сказать, с таким приемом практического разрешения задачи. Я думаю всё-таки, что наперед необходимо условиться в понимании основного положения, что разумеется под именем народного чтения? До тех пор нечего и приступать к самому делу.
А уяснить эти общие положения, договориться до чего-нибудь определенного можно лишь в более тесном кругу лиц, сочувствующих вашему предприятию».
За первую половину 1884 г. имеются еще следующие записи в Дневнике Толстого, касающиеся Щепкина.
19/31 марта. «Зашел в банк, Щепкин не спокоен». (Щепкин был членом правления Купеческого банка.)
30 апреля/12 мая. «После обеда к Щепкину и Собачникову. Щепкин очень мил — обещал. Сережа из окна рассказывал, как Щепкин критикует меня, и я вижу, что я решен для него». (Сережа — Сергей Николаевич Толстой, с которым Щепкин был близок.)
Толстой в своей статье подвергает критике ряд изданий и книг, которые в то время имели распространение в народе. Следует отметить его отрицательное отношение к Пашковским изданиям, поскольку они преследуют цель «настроить читателей по своему», по выражению Толстого. Еще более резко об этом сказано в дневниковой записи того времени (от 13 апреля 1884 г.): «За обедом пришел Васильев [съ] Яковом Сириянином — молоканом пашковцем. Тяжелая беседа. Самоуверенная и профессиональная невежественность». Пашковцы — очень известная в свое время в России (1880—1890 гг.) религиозная секта, организовавшаяся под идеологическим воздействием лорда Редстока и получившая свое имя от энергичного деятеля секты полковника Василия Александровича Пашкова. Учрежденное им общество выпустило более 200 брошюр по очень низкой цене. Брошюры получили широкое распространение. Часть их была признана синодом вредной, и сам Пашков подвергся религиозным преследованиям.
Безусловно отрицательно относясь к продвигаемым в народ книгам, которые были наполнены интеллигентскими исканиями, отмахиваясь даже от подлинной изящной литературы самых крупных писателей XIX века, Толстой не мог не проявить внимания к популярным лубочным книжкам, поскольку на них был громадный спрос. Толстой самым резким образом клеймил такие издания, как «Весельчак», распространявшийся в десятках изданий по глухим уголкам России. Если в то время Толстой специально просматривал эту книжку, то, вероятно, в его руках было одно из изданий, вышедших в двух видах в 1879 г.: 1) «Весельчак — рассказчик. Смешные сцены и веселенькие куплеты из народного и еврейского быта. Издание Шарапова. М.» 2) «Весельчак — каламбурист или новая новинка... изд. Аврамовых. М.» Чтобы судить о тонеподобных изданий достаточно привести текст титульного листа, который весьма показателен.
«Весельчак — каламбурист или новая новинка из быта русского, немецкого, французского, американского, еврейского, военного. Веселые рассказы для вечеров и в семье.
Москва. Цена 1 рубль».
К другим изданиям аналогичного типа у Толстого более колеблющееся отношение. Так, в своей статье он безусловно клеймит продукцию издателя Преснова. В соответствующем же месте Дневника у него сказано: «Читал «Похождения Ярославца». Неправда, чтобы книги в народе Пресновых и др. были дурны. Они лучше тех, которые им дают». (Запись от 9 марта 1884 г.)
В данном случае имеется в виду следующее издание: «Ай да Ярославцы! Вот так народец! Правдивый рассказ о том, как один ярославец пришел пешком в Питер, надул чорта, одурачил немца, сделался буфетчиком и женился на старостихиной дочке». Изд. А. Холмушкина.
Внешне, публикуемая рукопись представляет собою два писчих листа большого формата, сплошь исписанных рукой Толстого, с многочисленными поправками и зачеркнутыми местами. Хранится в ГЛМ. Впервые она была опубликована в издании «Лев Толстой». Неизданные тексты. стр. 325—332.
«НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ».
Мысль издать отрывки из Евангелия с введениями или объяснениями, судя по письмам В. Г. Черткова, приходила Толстому в то время, когда он только что начал серьезно задумываться над идеей создания народной нравственной литературы, совещаясь в начале 1884 года по этим вопросам с В. Г. Чертковым и другими лицами. По письмам Черткова к Толстому видно, что Толстой сообщал ему об этом в Петербург в одном из апрельских писем; 25 апреля этого года Чертков пишет Толстому, очевидно, в ответ на его запрос, что он наводил справки относительно печатания отрывков из Евангелия и получил в этом отношении неблагоприятные известия от своего родственника, известного В. А. Пашкова, который говорит, что «наверное не допустят к печатанию несколько глав из Евангелия». «Теперь стали особенно строги, — читаем дальше, — и не пропускают даже несколько paз уже изданные книги» (АТБ). Через два дня В. Г. Чертков опять писал Толстому про то же, что «люди опытные говорят в один голос, что несколько глав из Евангелия, отдельно взятых, никогда не допустят у нас к печати, что издание Евангелия составляет прерогативу синода и что только он пользуется правом (!) издавать Евангелие. Тем не менее, — прибавляет Чертков, — если пришлете ваше вступление, то сделаю всё возможное». «Сегодня, — пишет Чертков в том же письме, — мне пришла мысль такого рода: если нельзя издавать дословно целые главы Евангелия, отчего же вам не изложить своими словами сущность содержания Нагорной проповеди? Заповеди Христа, переданные вами тем простым, детски-народным слогом, который имеет такую прелесть и силу, и изданные в самом дешевом, доступном каждому издании, принесли бы многим много пользы. И опять скажу, что краткое вступление, поясняющее, кто, кому, когда предлагал это учение, и заключение, в котором было бы указано, что сам учитель этот неотступно в своей жизни следовал этим заповедям, не отступая даже перед смертью, — с этими дополнениями книжечка получила бы совсем особое значение, и действительно могла бы совершить настоящий переворот в сознании многих темных и не темных людей» (АТБ). В тот же самый день, когда писалось это письмо (27 апр. 1884 г.), Толстой пишет как бы ответ на него: «Начал я, — говорит он, — писать введение к Нагорной Проповеди и написал два таких, но оба не годятся, и я убедился, что я не могу и не имею права писать такого введения».