Это что ж тут?
Митрич это, работник ихний. Вишь, налился как.
Да он не пил никак?
До поднесенного дня, видно.
Глянь-ка, он, видно, сюда за соломой пришел. Вишь, и веревка в руках, да так и заснул.
Всё еще величают. Должно, еще не благословляли. Акулина-то, сказывали, и выть не выла.
Мамушка сказывала, неохотой идет. Ей вотчим пригрозил, а то бы в жисть не пошла. Ведь про нее что болтали!
Здорово, деушки!
Здорово, тетенька!
На свадьбу, миленькие?
Да уж отошла. Так, поглядеть.
Покличьте вы моего старика, Семена из Зуева. Знаете, я чай?
Как не знать? Родня он жениху никак.
Как же, племянник моему хозяину-то жених-от.
Что ж сама не идешь? На свадьбу да не итти.
Неохота, деушка, да и недосуг. Ехать надо. Мы не на свадьбу и сбирались. Мы с овсом в город. Покормить остановились, а старика-то моего и зазвали.
Вы к кому же заехали? К Федорочу?
У него. Так я здесь постою, а ты покличь, миленькая, старика-то моего. Вызови, касатка. Скажи: баба твоя, Марина, велела ехать; товарищи запрягают.
Что ж, ладно, коли сама не пойдешь.
Пойти бы ничего, да неохота, потому не видалась я с ним с той самой поры, как отказался он. Другой год. А взглянула бы глазком, как живет он с своей с Анисьей. Говорят люди — нелады у них. Баба она грубая, характерная. Поминал, я чай, не раз. Позарился на прокладную жизнь. Меня променял. Ну да Бог с ним, я зла не помню. Тогда обидно было. Ах, больно было! А теперь перетерлось на себе — и забыла. А поглядела б его... Вишь ты! Чего ж это он идет? Али девки ему сказали? Что ж это он от гостей ушел? Уйду я.
Да и сумрачный же какой!
Марина! Друг любезный, Маринушка! Ты чего?
Я за стариком за своим.
Что ж на свадьбу не пришла? Посмотрела б, посмеялась на меня.
Чего ж мне смеяться-то? Я за хозяином пришла.
Эх, Маринушка!
А ты, Микита, эту ухватку оставь. То было, да прошло. За хозяином пришла. У вас он, что ль?
Не поминать, значит, старого? Не велишь?
Старое нечего поминать. Что было, то прошло.
И не воротится, значит?
И не воротится. Да ты что ж ушел-то? Хозяин, да со свадьбы ушел.
Что ушел-то? Эх, кабы знала ты да ведала!.. Скучно мне, Марина, так скучно, не глядели б мои глаза. Вылез из-за стола и ушел, от людей ушел, только бы не видать никого.
Что ж так?
А то, что в еде не заем, в питье не запью, во сне не засплю. Ах, тошно мне, так тошно! А пуще всего тошно мне, Маринушка, что один я, и не с кем мне моего горя размыкать.
Без горя, Микита, не проживешь. Да я свое переплакала — и прошло.
Это про прежнее, про старинное. Эх, друг, переплакала ты, а мне вот дошло!
Да что ж так?
А то, что опостылело мне всё мое житье. Сам себе опостылел. Эх, Марина, не умела ты меня держать, погубила ты меня и себя тоже! Что ж, разве это житье?
Я на свое житье, Никита, не жалюсь. Мое житье — дай Бог всякому. Я не жалюсь. Покаялась я тогда старику моему. Простил он меня. И не попрекает. Я на свою жизнь не обижаюсь. Старик смирный и желанный до меня; я его детей одеваю, обмываю. Он меня тоже жалеет. Что ж мне жалиться. Так, видно, Бог присудил. А твое житье что ж? В богатстве ты...
Мое житье!.. Только свадьбу тревожить не хочется, а вот взял бы веревку, вот эту да на перемете вот на этом перекинул бы. Да петлю расправил бы хорошенько, да влез на перемет, да головой туда. Вот моя жизнь какая!
Полно, Христос с тобой!
Ты думаешь, я в шутку? Думаешь, что пьян? Я не пьян. Меня нынче и хмель не берет. А тоска, съела меня тоска наотделку. Так заела, что ничто-то мне не мило! Эх, Маринушка, только я пожил как с тобою, помнишь, на чугунке ночи коротали?
Ты, Микита, не вереди, где наболело. Я закон приняла и ты тож. Грех мой прощеный, а старое не вороши...
Что ж мне с своим сердцем делать? Куда деваться-то?
Чего делать-то? Жена у тебя есть, на других не зарься, а свою береги. Любил ты Анисью, так и люби.
Эх, эта мне Анисья — полынь горькая, только она мне как худая трава ноги оплела.
Какая ни есть, — жена. Да что толковать! Поди лучше к гостям да мне мужа покличь.