Думаю, что знаете всё про меня через Пав[ла] Ал[ександровича]2 и потому о своих работах3 не пишу. Сил всё меньше и меньше становится, но зато всё лучше и лучше умеешь их утилизировать и всё больше и больше чувствуешь помощь извне, состоящую в притуплении животности. Я думаю, что вы чувствуете то же. Ваши сожаления о недостаточно выраженной любви Нине,4 я думаю, очень хороши. Эти сожаления та же любовь. А любовь вне времени и личности. Она теперь есть в вас, и это главное.
Передайте мою любовь вашим детям, включая Лиду5 и внук[ов]. Я радуюсь на ваше счастие в них.
Ваш верный старый друг
Лев Толстой.
18 февр. 1906.
Сегодня 53 года, как неприятельское ядро ударило в колесо той пушки, к[оторую] я наводил. Если бы дуло пушки, из к[оторого] вылетело ядро, на 1/1000 линии б[ыло] отклонено в ту или другую сторону, я бы б[ыл] убит, меня бы не было. Какой вздор, я бы был, но в недоступной мне теперь форме.
Впервые опубликовано в «Вестнике Европы» 1915, № 4, стр. 17—18*
1 [Единственное, к чему мы должны быть всегда готовы, — это к неожиданности.]
2 Павел Александрович Буланже.
3 В январе—феврале 1906 г. Толстой был занят работой над «Кругом чтения», кончал статью «Обращение к русским людям», начал писать рассказ «За что?».
4 Антонина Алексеевна Русанова, жена Русанова, умершая 6 августа 1905 г.
5 Лидия Александровна Русанова, жена Андрея Гавриловича Русанова.
144. В. А. Шейерману.
1906 г. Февраля 18. Я. П.
Владимир Александрович,
Я вас вполне понимаю; не только понимаю, но сливаюсь с вами в одно и то же сознание бога — основы нашей жизни. На этой глубине сознания мы все соединяемся воедино. И такое сознание есть великое благо. Но мы не можем оставаться постоянно на этой глубине сознания. И главная задача людей, испытавших это состояние, в том, чтобы во-1-х, как можно большую часть своей жизни оставаться в нем, а во-2-х, остальную жизнь, происходящую вне этого сознания, как можно больше приблизить к нему, все поступки пропитать этим сознанием единства со всеми людьми, со всем живым. И это приводит меня к тем мыслям, к[отор]ые вызвало во мне это ваше второе письмо. Вы семейный человек, у вас дети, жена, к[отор]ая, как это и не может быть иначе, не может сочувствовать поступкам, вызванным вашим душевным состоянием; не может сочувствовать п[отому], ч[то] кто не со мной, тот против меня. Сочувствовать изменению миросозерцания, замене мирского миросозе[рцания] христианским — нельзя. Можно разделять или не разделять его. А не разделяя, не только нельзя сочувствовать, но нельзя не относиться к нему враждебно. И таково должно быть отношение вашей жены и ваших (по мирскому) близких вам. Но вопрос в том, каково должно быть отношение ваше к ним? Само собой разумеется, что вы должны всеми силами стараться поступать так, чтобы ваши поступки не производили бы раздражения или как можно меньше раздражения, но есть поступки, к[отор]ые вы не можете не делать по требовани[ям] своей совести, к[оторые], как ваша отдача земли, должны вызывать раздражение, не только семейных, но и посторонних, и вот тут-то надо быть внимательным к себе, чтобы не заразиться их раздражением, а, понимая их положение, хотя и неизбежно раздражая их, не переставать любить их. Пребывающий в любви пребывает в боге и бог в нем. Вот этому-то пребыванию в любви надо стараться не изменять, несмотря ни на какие против тебя поступки и чувства других людей. Обыкновенно и самые добрые люди считают, что главное не раздражить людей, сделать им приятное, вызвать их любовь к себе. Но это большая ошибка: поступать надо независимо от того, приятно или неприятно это будет людям, а только потому, насколько поступки приятны богу. По отношению же людей главное дело в том, чтобы пребывать в любви к ним, т. е. не испытывать к ним недоброжелательства, хотя бы они и ненавидели и оскорбляли. И главное, что нужно для этого, это, любя, понимать их и, понимая, любить их. А то часто бывает, что для того, чтобы не раздражить людей, угодить им, не делаешь того, чего требует от тебя бог, и вместе с тем чувствуешь недоброе чувство к тем людям, ради к[оторых] ты отступил от требований бога. И выходит двойной грех: и тот, что ты не исполнил того, что хотел бог, и не любишь тех людей, ради к[оторых] ты сделал это. А надо б[ыло] напротив: сделать то, чего требует совесть, и, понимая их положение, не переставая любить тех, кому неприятен твой поступок. Тогда ты наверное сделал бы то, что должно для себя, и по всем вероятиям добро тем, с кем имел дело. Я горьким опытом узнал эту ошибку и очень желаю вам не делать ее. Посылаю вам несколько книг. Пишите мне о том, как сложится дальше ваша жизнь.
Любящий вас Лев Толстой.
18 февр. 1906.
Печатается по копировальной книге № 6, лл. 489—492. Впервые отрывок опубликован в «Русских ведомостях» 1910, № 262 от 13 ноября. Почти полностью опубликовано в ПТС, 1, № 243, с неверной датой: «10 февраля 1906 г.».
Ответ на письмо Шейермана от 31 января 1906 г.
145. Альберту Шкарвану (Albert Škarvan).
1906 г. Февраля 18. Я. П.
Любезный Шкарван,
Как жалко, что вы так раздражаетесь. Я приписываю это вашему нездоровью, но думаю, что все-таки во власти каждого человека воздерживать себя и не причинять зла людям (и близким), а главное не питать в душе зла против них. — Если вы в спокойном, здравом состоянии обсудите дело, то не можете не понять и не знать, что как я отказался раз навсегда от права на свои писания и никак не могу вдруг изменить это решение, так и Черт[ков], строго держась этого принципа за себя и меня, не мог изменить этого.
Если же вследствие того, что он для усиления своего дела издания решил с нынешнего года, не отступая от правила свободы перепечатания, воспользоваться в денежном отношении через Heineman’a правом первого печатания,1 то от этого дело не изменяется, и если есть путаница, то она произведена или жадностью издателей, или вашим недобрым отношением к нему, вследствие к[оторого] возникшие недоразумения не распутывались, а запутывались.
Ужасно грустно и тяжело мне было читать такое письмо именно от вас. Только подумайте о том, как мы отнесемся ко всем такого рода столкновениям, не только к близости смерти, но в хорошую минуту религиозного сознания, кот[орое] вы так способны испытывать. Только положите на весы с одной стороны любовь к людям, особенно таким, как Ч[ертков], и с другой какие-то интересы изданий, чтобы смешно стало, что можно это сравнивать. Разъяснять и вникать в разъяснения по этому предмету я не только не хочу, но и не могу и потому, пожалуйста, если хоть немного любите меня, не пишите мне об этих делах, как будто этого никогда не было, а мы с вами будем жить попрежнему, любя друг друга.
Лев Толстой.
18 февр. 1906.