Несколько более сочувственно, чем Белинский и Анненков, отнесся к «Хозяйке» лишь А. А. Григорьев, отметивший как положительное достоинство повести ее «тревожную лихорадочность», хотя и оценивший ее в целом, в отличие от Белинского, как продолжение отвергавшейся Григорьевым линии «сентиментального натурализма» 1840-х годов, к которому он относил всё творчество Достоевского вплоть до «Неточки Незвановой» (РСл, 1859, № 5, отд. II, стр. 22).
Повышение интереса к «Хозяйке» началось лишь в 1880–1890-е годы, когда эта повесть начала восприниматься критикой как один из ранних подступов Достоевского к социально-психологической проблематике его позднейших повестей и романов 1860–1870-х годов (кроме вышеуказанной оценки Н. Н. Страхова, см. характерную в этом отношении статью: . Достоевский и внушение. «Книжки Недели», 1893, № 1, стр. 33–42).
В 1912 г. в Париже была поставлена пьеса Савуара и Нозьера «Гений подполья» («L’espritsouterrain») по повести Достоевского «Вечный муж» с включением эпизодов из «Хозяйки» и «Записок из подполья» (см.: Исторический вестник, 1912, № 7, стр. 369).
В 1922 г. инсценировка «Хозяйки» шла в Передвижном театре П. П. Гайдебурова в Петрограде (см. об этой постановке, премьера которой состоялась 21 декабря 1922 г.: Еженедельник петроградских гос. академических театров, 1922, № 14, стр. 14–15; 1923, № 1–2, стр. 28; Записки Передвижного театра, 1922, № 42, стр. 3–4; № 43, стр. 1–2; 1923, № 45, стр. 5; Жизнь искусства, 1923, № 1, стр. 12).
. Он глазел на всё как фланер. — Слово «фланер», которым Достоевский пользуется также в фельетоне «Петербургская летопись» от 1 июня 1847 г. (наст. изд., т. XVIII), было в то время новым в русской литературе. Оно проникло в Россию под влиянием французского физиологического очерка, повестей и романов Бальзака, где одним из характерных типов стал тип светского фланера — праздношатающегося завсегдатая парижских бульваров. Поэтому Достоевский выделяет это словечко курсивом.
. …немца, по прозвищу Шпис… — Фамилия этого персонажа образована, вероятно, в подражание фамилиям гоголевских немцев-ремесленников в повести «Невский проспект» (Шиллер, Гофман). X. Шпис (Ch. Н. Spiess; 1755–1799) — немецкий писатель, романы которого на рыцарские и фантастические сюжеты были популярны также и в России (см.: . О переводной и оригинальной литературе конца XVIII века в связи с поэзией Жуковского. СПб., 1904, стр. 9–10). Кроме того, Шпис — начало немецкого слова «Spiessbürger» — обыватель.
. …целые кладбища высылали ему своих мертвецов… — Это место в описании грез Ордынова, возможно, навеяно сходными словами из монолога Барона в трагедии Пушкина «Скупой рыцарь» (сцена 2):
О связи этого образа у Пушкина и Достоевского со сходными мотивами в «Макбете» Шекспира (где, так же как в описании бреда Ордынова, прорицания ведьм и человеческая жизнь уподобляются сказке — действие 3, сцена 4; действие 5, сцена 4 — и упоминаются могилы, шлющие назад мертвецов, — действие 3, сцена 4) см. статью: . Метафора в «Скупом рыцаре». «Русская речь», 1969, № 3, стр. 17–20. Монолог пушкинского Барона Достоевский любил и знал наизусть (см.: Бем, стр. 82–123).
. Я теперь уже в здешней части. — Как видно из рассказа «Господин Прохарчин», где действует тот же персонаж (см. стр. 259 наст. тома), Ярослав Ильич — полицейский чиновник.
. Сам Пушкин упоминает о чем-то подобном в своих сочинениях. — Возможно, что Ярослав Ильич имеет в виду не только «таинственные» мотивы в произведениях поэта (например, в «Пиковой даме»), но и такие полулегендарные факты биографии Пушкина, как посещение гадалки или ношение кольца-«талисмана».
. …смотрю: бурмицкие зерна… — Бурмицкое зерно — крупная, окатистая жемчужина.
. …серебряный поставец… — Поставец — шкафчик или поднос с графином и чарками.
. …то есть это malheur… — Malheur (франц.) — несчастье, беда; здесь: недуг, нервное расстройство.
. …сравнение самого себя с тем хвастливым учеником колдуна… — Имеется в виду баллада Гёте «Ученик чародея» (1797; русский перевод Н. Холодковского — 1879). Достоевскому мог быть известен и источник ее — диалог Лукиана «Любитель лжи, или Невер» (см.: Разговоры Лукиана Самосатянина. Пер. И. Сидоровского. Ч. 3. СПб., 1784, стр. 562–563).