(2) Эльфы – духи в германской мифологии.
Хищники на Чегеме*
Северная пчела, 1826, № 143, 30 ноября, с заголовком «Дележ добычи», с пропуском девятой строфы и примечанием издателя, где, в частности, сообщается, что стихотворение «написано во время похода противу горцев, в октябре 1825 года, в становище близ каменного моста на реке Малке». Автограф – ПД. Вероятно, об этом стихотворении Грибоедов упоминал в письме к Бестужеву от 22 ноября 1825 г. (см. с. 521 наст. изд.). По сообщению Е. Г. Вейденбаума, здесь описано действительное происшествие – нападение черкесов на станицу Солдатскую 29 сентября 1825 года и поход генерала Вельяминова против них: «Из Константиногорска (Пятигорск. – С. Ф.) Вельяминов выехал 4 октября, в сопровождении Грибоедова, и в тот же день прибыл на р. Малку, в укрепление Каменный Мост… Разного рода распоряжения задержали Вельяминова на Малке около девяти дней. Здесь набросал Грибоедов свое стихотворение» (ПСС, т. 1, с. 282). «Хищники на Чегеме» оказали влияние на стихотворение А. Бестужева «Слава нам! Смерть врагу! (Песнь обреченных на смерть горцев)» и П. Ободовского «Песнь горных греков» (Северная пчела, 1828, № 82,10 июля).
(1) Уздени – в Кабарде высшее сословие.
(2) Кадия – духовный судья у мусульман.
(3) Буза – хмельной напиток.
«По духу времени и вкусу…»*
Исторический вестник, 1909, № 3. Известны многочисленные списки в различных архивах, варьирующие текст. В альбоме 1843 года Е. П. Ростопчиной это стихотворение сохранилось в сочетании с другим четверостишием – «Ему не свято ничего…». Оно было широко распространено в списках конца 1810 – начала 1820-х годов в качестве эпиграммы на А. Н. Голицына и приписывалось Пушкину (см.: Новый мир, 1938, № 4, с. 278). Время написания стихотворения определяется заключением Грибоедова на гауптвахте Главного штаба по делу декабристов (11 февраля – 2 июня 1826 г.).
(1) Потянули к Иисусу – т. е. на допрос (см. Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии, т. 2).
А. Одоевскому*
Черновая тетрадь. Посвящено поэту-декабристу А. И. Одоевскому. Написано после июля 1826 года, когда стал известен приговор декабристам.
Освобожденный*
Черновая тетрадь. Впоследствии две строфы печатались часто как отдельные стихотворения. Однако тематически обе строфы близки между собой. Их последовательность могла быть невольно нарушена первым публикатором, Д. А. Смирновым, ввиду беспорядка, в котором были переплетены оставленные Грибоедовым Бегичеву летом 1828 года черновые бумаги (см. об этом вступ. статью). В принятой последовательности строф стихотворение обладает внутренней стройностью и выдерживает традиционный в начале XIX века план стихотворения на «восточную тему». Заглавие стихотворения, возможно, дано также Смирновым.
(1) Будто сладостью душистой… – При первой публикация эта строка была напечатана неверно: «Будто сладостно-душистый», что нарушало смысл.
(2) Там, где вьется Алазань… – Возможно, здесь речь идет о посещении Цинандали, имения Чавчавадзе.
(3) Но где друг… – воспоминание о Кюхельбекере, с которым Грибоедов дружески сошелся на Кавказе в 1821–1822 гг.
Домовой*
Черновая тетрадь. Отрывок незаконченного стихотворения.
Прости, отечество!*
Черновая тетрадь. Черновой автограф – ГПБ. Оставшееся неперебеленным, стихотворение тем не менее представляется законченным, что подчеркивается строгим строфическим построением, причем сама строфа, составленная из сочетания нерифмованных и рифмующихся в строгом порядке строк (итоговая строфа рифмуется целиком), оттеняет медитативный характер произведения (ср. использование того же ритмического принципа в стихотворении Кюхельбекера «Разуверение», 1821). См. другую точку зрения на этот счет в заметках М. В. Строганова и В. С. Баевского (РЛ, 1978, № 2, с. 108–110, и 1980, № 2, с. 126–130). Время создания стихотворения неизвестно. Судя по его содержанию, оно скорее всего написано в сентябре 1828 года, когда Грибоедов в последний раз покидал родину. О его тяжелых предчувствиях в это время свидетельствуют многие мемуаристы (известно, что назначение полномочным министром в Персию свершилось против его воли, перечеркнув желание отдаться наконец поэзии, которую он любил «без памяти, страстно»).
Письмо из Бреста Литовского к издателю «Вестника Европы»*
Вестник Европы, 1814, ч. 76, № 15, с примечанием издателя (В. В. Измайлова): «Из уважения к его чувству мы ничего почти не переправляли ни в стихах, ни в прозе. Впрочем, нельзя читателям требовать от Марсовых детей того, что мы требуем от детей Аполлоновых в условиях их искусства». <Каченовский> Михаил Трофимович – профессор Московского университета; в первопечатном тексте фамилия была заменена многоточием, снабженным следующим примечанием издателя: «Мы выпустили здесь нечто, не хотев оскорбить одного собрата нашего, журналиста».
(1) Подзоры – оборка, кружевная кайма, идущая по краю чего-либо.
(2) Лядунка – гусарская сумка.
(3) Полубоярские затеи – намек на театральные увлечения в провинции, высмеянные в комедии Шаховского «Полубоярские затеи, или Домашний театр» (1808).
(4) Посылаю вам 1000 рублей для бедных. – Отчет В. В. Измайлова о раздаче пожертвования «благотворительного господина Грибоедова» был помещен в «Вестнике Европы» (1814, ч. 77, № 18).
О кавалерийских резервах*
Вестник Европы, 1814, ч. 78, № 22. Письмо к издателю журнала, сопровождающее статью, см. с. 347 наст. изд.
О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады «Ленора»*
Сын отечества, 1816, ч. 32, № 30. Отклик на придирчивую критику баллады Катенина «Ольга» (1816), написанную Н. И. Гнедичем (Сын отечества, 1816, ч. 31, № 27. Без подписи, но с пометой: «СПб. губернии деревня Тентелева»). Катенин издал вольный перевод баллады Бюргера «Ленора» вслед за Жуковским («Людмила. Русская баллада», 1808). Полемика Грибоедова с Гнедичем была воспринята «арзамасскими литераторами» как продолжение нападок «рыцарей Беседы» (т. е. «Беседы любителей русского слова», 1811–1816) на новую поэзию, на Жуковского. Между тем позиции и Гнедича, и Грибоедова в литературной борьбе того времени достаточно самостоятельны и не выражают мнений двух противоборствующих сторон: «Беседы» и «Арзамаса». Гнедич, высоко оценивая поэзию Жуковского, корил его за то, что он дал дурной пример для подражания романтической музе. Грибоедов сравнивает две баллады с позиций народности, обличая неосновательную пристрастность критика. Исторически их спор закончился победой Грибоедова. В 1833 году в статье о стихотворениях Катенина А. С. Пушкин скажет: «Первым замечательным произведением г-на Катенина был перевод славной Бюргеровой «Леноры». Она была уже известна у нас по неверному и прелестному подражанию Жуковского, который сделал из нее то же, что Байрон в своем «Манфреде» сделал из «Фауста»: ослабил дух и формы своего образца. Катенин это почувствовал и вздумал показать «Ленору» в энергической красоте ее первобытного создания; он написал «Ольгу». Но сия простота и даже грубость выражений, сия «сволочь», заменившая «воздушную цепь теней», сия виселица вместо сельских картин, озаренных летнею луною, неприятно поразили непривычных читателей, и Гнедич взялся высказать их мнения в статье, коей несправедливость обличена была Грибоедовым». В 1831 году Жуковский вновь примется за перевод «Леноры», стремясь на этот раз воссоздать «дух и формы своего образца».