Ода на поединки. Вестник Европы, 1809, ч. 46, № 16, за подписью: «Г-в». Впервые предположение о принадлежности этого стихотворения юному Грибоедову было высказано в РЛ, 1977, № 2, с. 72–74. Среди более или менее известных поэтов тех лет, фамилии которых допускают подобное сокращение, никто не обнаруживает столь разительного сходства стилистической манеры с опубликованным стихотворением, как Грибоедов. Анализируя стиль стихотворений Грибоедова, А. В. Десницкий писал: «Прежде всего отметим стремление Грибоедова к архаизации речи… Затем отчетливость восприятия мыслей грибоедовских стихотворений сбивается чрезмерной инверсированностью речи… Стихотворения Грибоедова сугубо сюжетны… Вся стихотворная речь Грибоедова чрезвычайно риторична, мысль выражена на большом подъеме чувств. Внешне это отчетливо передается обилием восклицательных и вопросительных знаков… Использование гиперболизации для создания эффектов, интересующих автора, мы видим и в разработке деталей… Его стихотворения чрезвычайно логичны» (Ученые записки ЛГПИ, т. 43, 1947, с. 16–31). Добавим, что в «Оде на поединки» обнаруживаются драматургические навыки автора: стихотворение состоит как бы из нескольких «сцен», «явлений». В ранних произведениях Грибоедова мы можем найти немало лексико-синтаксических параллелей к «Оде на поединки»; ср.: «Могло быть создано искусство // Пролить любезных сердцу кровь» (в «Молодых супругах»: «Хотел бы я в Эльмире // Все видеть способы искусства, средства в мире // Рядиться, нравиться…»), «В свирепство нежность претворяя» (там же: «Претворит один мертвящий взор // Любовь в раскаянье, согласие в раздор»), «И будет кровь в глазах мечтаться» (там же: «Всех радостей собор // В Аристе мне одном мечтался до сих пор») и т. п. Ср. также в «Молодых супругах» вызов Аристом своего друга на дуэль по нелепому подозрению – мотив этот отсутствует в пьесе К. де Лессера. Показательно, насколько остро реагирует на «Оду на поединки» Кюхельбекер, перечитывая в 1832 году старый журнал «Вестник Европы», – он замечает: «В 45-м томе «Ода на поединки» стоила бы того, чтоб быть известнее» (Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 189). «Ода на поединки» является интерпретацией одного из писем романа Ж.-Ж. Руссо «Новая Элоиза» (см.: Руссо Ж.-Ж. Избранные произведения в трех томах, т. 2. М., 1961, с. 119–124), отчасти перекликается с «Одой на смерть сына» В. Капниста (Капнист В.В. Сочинения. М., 1959, с. 184–189).
Важное приобретение. Вопросы литературы, 1958, № 1, по списку ЦГАЛИ в составе письма П. И. Шаликова к П. А. Вяземскому, где стихотворение названо «дополнением к эпиграммам Грибоедова» (слова эти можно истолковать и как собственный отклик Шаликова на грибоедовские эпиграммы, присланные Вяземским). По содержанию примыкает к «эпиграмматической войне» между Грибоедовым и Вяземским, с одной стороны, и А. Писаревым и М. Дмитриевым – с другой (см. с. 688 наст. изд.). В данном случае это насмешка над тем, что с 1824 года появились статьи за подписью «Михаил Дмитриев», хотя в быту его звали Михайло («Михаил» в то время звучало подчеркнуто торжественно, ср. архангел Михаил). В первой строке – намек на романтические пристрастия М. А. Дмитриева.
Душа. Библиотека для чтения, 1835, т. 8 (подпись: «Грибоедов»). С редактором журнала О. И. Сенковским Грибоедов был знаком и ценил в нем обширные познания арабиста. Сенковский, со своей стороны, всегда высоко ценил талант Грибоедова: в 1834 году он напечатал в журнале свою статью о «Горе от ума», в 1847 году – одну из первых биографий драматурга в «Энциклопедическом лексиконе» Плюшара, в 1830-е годы предпринимал попытки добиться публикации «Горя от ума» без цензурных пропусков. С другой стороны, известна склонность Сенковского к мистификациям всякого рода, что заставляет с осторожностью включать данное стихотворение в собрания сочинений Грибоедова.
Восток. Библиотека для чтения, 1836, т. 14 (подпись: «А. Грибоедов»). См. примеч. к предыдущему стихотворению. Если это и в самом деле стихотворение Грибоедова, то оно могло быть частью поэмы «Странник» (см. о ней в примеч. к стихотворению «Кальянчи» – с. 685 наст. изд.). 53-я строка в первой публикации напечатана так: «Божьи церкви, град родимый, отчий дом», тем самым здесь сбита рифмовка (во всех остальных случаях точно выдержанная); очевидно, здесь описка или в автографе, или в списке, которым мог располагать Сенковский.
Загородная поездка. Северная пчела, 1826, № 76, 26 июня (без подписи автора); в собрания сочинений Грибоедова включается начиная с издания Е. Серчевского «Грибоедов и его сочинения» (СПб., 1858), без всякой аргументации. В 1977 году (РЛ, 1977, № 2, с. 68–69) было высказано сомнение в авторстве Грибоедова по ряду соображений. Во-первых, настораживает подзаголовок газетной публикации «Отрывок из письма южного жителя». Письма Грибоедова Булгарин бережно хранил и прямо включил в «Воспоминания о незабвенном Александре Сергеевиче Грибоедове» (Сын отечества, 1830, № 1), но ни в письмах к нему, ни в его статье нет и следа упоминания о «Загородной поездке»; к тому же обращает на себя внимание определение ее автора как «южного жителя», – по обычаям того времени, для Грибоедова, собственно, были бы более уместными определения «кавказский», «восточный». Тем более, что Грибоедов в июне 1826 года жил на даче у Булгарина. Во-вторых, в «Загородной поездке», несомненно, описан праздничный (воскресный) день, а 21 июня (см. начало второго абзаца «Отрывка») в 1826 году падало на понедельник, когда гулянье «поселян» было бы невозможно. В связи с этим обращает на себя внимание очерк Булгарина «Поездка в Парголово, 21 июня», напечатанный в той же газете годом раньше (Северная пчела, 1825, № 77, 27 июня), – сравнение этого очерка с «Загородной поездкой» (несмотря на мелкие несовпадения, вполне объяснимые художественной обработкой реальных фактов) позволяет думать, что там и там описана одна и та же поездка – 21 июня (воскресенье!) 1825 года. Но в этот день Грибоедов был далеко от столицы, путешествовал в Крыму, а стало быть, и не мог быть автором «Загородной поездки». Еще одна характерная деталь: в письме к Ф. В. Булгарину от 11 декабря 1826 года Грибоедов замечает: «Твои прогулки и встречи тоже здесь высоко ставятся, за 3000 верст полагаюсь, что это истинная картина петербургских нравов. Продолжай…» (с. 538 наст. изд.). Вот здесь бы Грибоедову и вспомнить к слову о «своей» «Загородной поездке», но этого нет. Казалось бы, все эти аргументы твердо свидетельствуют против того, что «Загородная поездка» принадлежит перу Грибоедова. Однако просмотр газеты «Северная пчела» за все годы позволил обнаружить несколько недвусмысленных утверждений Булгарина о грибоедовском авторстве «Отрывка из письма»: «От Кипени до Нарвы природа, по словам бессмертного Грибоедова, производит с величайшим усилием одни веники» (1842, № 178); «Хотя Грибоедов в поездку свою в Парголово (см. «Сев. пчела», 1826 года) и сказал, что петербургская природа с величайшими усилиями производит одни веники…» (1844, № 84); «Когда мы с покойным А. С. Грибоедовым ехали в Парголово летом 1826 года, грусть овладела им при виде бесплодной дикости петербургских окрестностей, и он, передавая в «Северной пчеле» свои впечатления, написал тогда о петербургской природе, что она с величайшим усилием производит веники» (1849, № 111) (см.: Мещеряков В.П. А. С. Грибоедов. Литературное окружение и восприятие. Л., 1983, с. 163–166). Вопрос вроде бы становится ясным. На самом же деле окончательно проясняется лишь то обстоятельство, почему Е. Серчевский включил это произведение в число грибоедовских: в подготовке своей книги он пользовался постоянными советами известного библиографа Г. Н. Геннади, от взора которого, конечно же, не ускользнули эти замечания Булгарина и который не поленился отыскать любопытную газетную корреспонденцию. И все же сомнения остаются. Не странно ли, что в 1842 году Булгарин пишет о «вениках» (т. е. березняке. – С. Ф.) по дороге на Нарву, а уже в 1844 году относит эту фразу совершенно к другой дороге – на Парголово (в «Загородной поездке» и пишется ведь существенно иначе: «Природа с великим усилием в болоте насадила печальные ели; жители их выжигают…»). Это (в совокупности с другими аргументами, изложенными вначале) заставляет с осторожностью отнестись к свидетельству Булгарина, появившемуся спустя полтора десятилетия после гибели Грибоедова, и включать «Загородную поездку» лишь в отдел «Приписываемое», в ожидании новых фактов, позволяющих окончательно, так или иначе, решить вопрос об авторстве «Отрывка из письма южного жителя».